"Сигизмунд Кржижановский. Салыр-Гюль" - читать интересную книгу автора

только сорняком, но и легендой. Легенда эта, превратившая полководцев в
<Дев>, рассказывается так. Некогда жил человек, изучавший звёзды. Издалека
ему прислали ценный и редкий астрономический инструмент. У изучателя звёзд
было сорок дочерей и один сын. Он запретил им всем, грозя смертью,
прикасаться к прибору. Дочери были нелюбопытны, но сын, которого притягивал
таинственный звездомер, как-то в отсутствие отца стал поворачивать его
колёсики, пересекающиеся круги и трубу. Нечаянное движение сломало
инструмент. Боясь наказания, брат просил сестёр спрятать его. Те сделали,
как он хотел. Разгневанный отец, увидев, что прибор испорчен, стал вызывать
одну за другой своих дочерей, требуя раскрытия виновника. В ответ череда из
сорока молчаний. И сорок смертей: отец не пощадил ни одной из ослушниц.
Легенда груба и примитивна. Это быль, данная вразбивку и перемешанная с
небылью. В начале XVI века жил действительно царь и астроном мирза Улугбег,
но он не был из рода шейбанидов и не убивал своих детей, а, наоборот, сам
был убит своим внуком, захватившим престол. Следы его астрономической
обсерватории недавно отысканы в окрестностях Самарканда. Следы легенды
теряются в смутном и спутанном, от поколения к поколению искажаемом,
воспоминании. Так или иначе, но и с легендами шейбанидам не повезло. Но
легенд нельзя искать на пути могил. Трудно улавливаемая тропа легенды может
быть найдена не столько видением, сколько угадкой. Если история требует, как
говорят, <чувства истории>, то легенда ещё требовательнее. Легенды, как и
растения, растут лишь по ночам. Следование за этими странными образованиями
и исследование их, возможно при наличии как бы особого легендоскопа, мозгом,
улавливающим сквозь историческое <было> столь же историческое <могло бы
быть>. Малейшее нарушение этого аппарата - и погибают сорок сороков легенд,
дев, не родивших... факта.


ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО НЁБУ

Бюргер из немецкого анекдота, удивлявшийся, откуда господа студенты
узнали имена звёзд, разумеется, наивен, но не на все сто.
Хорошо, когда ощущаешь звёздные точки на расстоянии световых годов. Но
когда в прозрачные самаркандские ночи ощущаешь звёзды странно
приблизившимися, не щурящимися сквозь мировое пространство, а глядящими на
тебя в упор расширенными изумрудными зрачками, - появляется чувство
некоторой астрономической неловкости. И помнится, я не раз жалел, что
<Путеводитель по небу> (Покровского) остался там, в Москве, на нижней полке.
Но если общаться с людьми ли, с звёздами, не зная или путая их имена,
невежливо, то знакомиться с кушаньями чужой страны, заходить в этом
знакомстве так далеко, что даже съедать их, не интересуясь при этом их
именами - это уже попросту хамство. По приезде в Самарканд я постарался
тотчас же завязать самые дружеские отношения с жителями жаровен, разогретых
казанов, сковород, горшков и вертелов.
Они, мои новые знакомцы, не хватали грубо за полы, как это делают порой
их продавцы, а осторожно брали за ноздри, прося остановиться. Запахами,
шипением, бульканием, скворчанием они всячески к себе зазывали, себя не
называя.
Поэтому пришлось прибегнуть к такому методу. Присев на корточки возле
незнакомого мне кушанья, я просил продавца его назвать имя снеди. Те обычно