"Ольга Ксенофонтова. Иноходец " - читать интересную книгу автораосталось вполне достаточно средств.
- С прошлого раза? Когда это было? - Почти полгода назад, господин Иноходец. Господин Иноходец, вот так. - Мне понадобится еще кое-что. В связи с некоторыми событиями, я абсолютно лишен всего гардероба. - Конечно, - кивнул человечек, - понимаю. У господина очень сложная жизнь, а у меня очень хорошая память. Но понадобится несколько часов. Куда мне прислать готовое платье? Джерард улыбнулся краем губ. Идея возникла только в этот миг, а пришлась по душе своевременностью. - "Дикий мед". Хозяин еще раз кивнул, без тени усмешки, будто каждый день отсылал вещи клиентов в кабаре. Нехитрые вещи из узелка перекочевали в черный мягкий кожаный саквояж. Шкатулка, какой-то пояс, бутылка от незабвенной поварихи Рос-Брандтов и брошка Лайоли. Брошку Джерард, задумавшись, зажал в кулаке. Да, все верно. Верно. "Дикий мед". Мистресса Хедер. Последнее, что осталось вспомнить. Это большой и болезненный кусок памяти. Он уже ощущает, как ноет где-то в межреберье при звуках этого имени. Последний раз придирчиво оглядел себя и зацепился за небритость. Еще полчаса потерянного времени. Ошибся - два часа, если не больше. Зато теперь постоянно чесалась кожа на шее в том месте, где ее, только что выбритую, натирал воротничок. Джерард покинул Торговый двор, обнаружив, что почти во всех лавках его знают, и почти везде он имеет если не счет, то обширный кредит, а откуда средства на столь неплохую жизнь у Иноходца, которому не платят жалованье. Как и некогда Эрфан, Джерард продавал за безумную цену "диковины" и "странности", взятые им в качестве сувениров в разных мирах, где доводилось побывать. Вот теперь к услугам хорошо одетого господина оказались и извозчики. Но и тут Джерард умудрился всех ошарашить, выбрав самую дохлую упряжку. Владелец кляч уверовал в святое причастие, Зимнего Деда и цветок с семью лепестками одновременно. - "Дикий мед", - сказал Иноходец и, откинувшись в подозрительно скрипнувшей коляске, отдался своим собственным мыслям. Пешком идти не хотелось, но и скоростное передвижение его тоже не интересовало. Нужно было спокойно пережить и отработать овладевшие им эмоции. Эмоции были очень противоречивы. Коляску покачивало. "Я чертова капуста в восьмидесяти одежках. Как я буду снимать это на ночь? Не подскажешь, Джерард? Как там у тебя с раздеванием, когда и слуг-то не имеется?" Само понятие ночи и дня как обязательных чередующихся величин утратило свою незыблемость довольно давно. Осталось ощущение постоянных сумерек - то ли предрассветных, то ли предзакатных. Мир людей превращался в изнанку, временное пристанище. Лицевой стороной жизни заявило себя Межмирье. Оно пустило в ход все резервы обаяния, все запрещенные приемы. Как |
|
|