"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу автора

давал Вольф Мессинг.
Зал хлопал стоя. В программке были перепечатаны отрывки партитуры и
пояснения к ним. То и другое приготовили музыковеды, и то и другое было
уничтожено, причем сохранившиеся программки искали по ночам с обысками и
посадками виновных в укрывательстве. Но у нас одна сохранилась. Вышла
пластинка с тишиной и приложенным пояснением. Пластинку, вышедшую небольшим
тиражом, тоже изъяли.
Композитора признали новатором самые консервативные газеты из-за
"железного занавеса".
Последнее не понравилось идеологам. Они доложили вождю, что это -
пропагандистская вылазка врага. Вождь покивал в задумчивости. На следующий
день началась кампания по травле музыканта. Вышла статья, где между строк
прочитывалось осуждение всех тех, кто поет "с чужого голоса". Наш гений все
понял без слов, хотя о нем и его беззвучной музыке не говорилось ни слова.
Он на всякий случай отправил жену на дачу под Питером.
Для себя Маэстро решал вопрос, как жить и работать дальше? Писать
музыку, которой никто не услышит? Рассчитывать, что люди пойдут на концерты
с томами партитуры под мышкой? Если разрешат? Рассчитывать только на
посвященных?
Подсказка пришла неожиданно: оба издательства, выпускавшие музыкальные
партитуры и вообще ноты, отказались наотрез печатать последние опусы
Ждановича.
Композитор написал "наверх". Месяц ответа не было. Потом раздался
ночной звонок и знакомый уже голос спросил про самочувствие, а потом и о
трудностях. Композитор рассказал про то, как поступают с изданием нот
издатели.
Вождь выслушал его внимательно. Потом задумчиво начал:
- Насколько мне известно, есть способы записать нотные знаки буквами?
- Разумеется. Но будут технические сложности. Знаете, миноры, мажоры,
септаккорд... Потребуется мелкий шрифт под основным... Это не очень удобно
для музыкантов! - возразил композитор. - Я имею в виду исполнителей!
- В нашем случае все годится! Вы пишите. Но только буквами. И все ваши
сочинения мы издадим сразу после их исполнения! Все ваши миноры и мажоры,
субдоминанты и... мелкий шрифт! - вождь засмеялся в этом месте, он считал
себя остряком.
- А какой в этом всем смысл?
- Глубокий! Глубочайший! Простых людей нервируют ваши закорючки,
называемые нотными знаками.
- Но ведь буквы будут иностранными!
- Мы найдем переводчиков! - засмеялся вождь.
И трубка была положена.
Ноты вышли в нестандартной записи. Для беззвучного исполнения. После
"перевода", сделанного "специалистами" из Большого дома, это была...
абракадабра.
Композитор листал фолианты в роскошной коже и горько улыбался.
Он представлял, как все страсти, отбушевавшие в его душе, что лежат
теперь на страницах в виде россыпи букв, повиснут тягостной тишиной сначала
над залами, потом - над планетой.
"А что? В этом что-то есть! - сказал себе наш гений. - Не будет ли
такая музыка содержать звучание всех музык?