"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу автора

себе. Закутала и увела. Маэстро прочел письмо.
"Я не буду говорить Вам, что любила всю жизнь только Вас, или того, кто
не мешал мне так думать. Чем дальше я была от Вас, тем сильнее привязывалась
к Вам, тем невыносимее было быть без Вас. Хвала Небу, у меня был Ваш
ребенок. Это единственное, что я могу Вам вернуть, уходя от Вас так далеко,
что нам невозможно уж будет больше расстаться!" Без подписи. Женщина явно
была не в себе. При чем тут "ваш ребенок"?
Ошеломлен был автор беззвучной классики настолько, что заперся у себя и
ничто его не могло вернуть к действительности.
Близкие аккуратно взяли на себя все заботы. Они убедили женщину, что
композитор больше непригоден для семейной жизни, что его надо отпустить!
Пригласили врачей. Скоротечная жена согласилась расстаться и не
препятствовать разрыву и разделу жизненных пространств. Она лишь объявила,
что забирает "маленького Мука", инвалида-сына покойной грешницы. Никто не
возражал.
Возражал композитор. Он заявлял, что отец как раз он! Недомерок
напомнил, что последнее слово за ним, он самостоятельный и дееспособный. Он
ушел с новой "мамой".
Друзья уладили формальности.
Опять Творец остался один. Шло и непоправимо менялось время.
Подкрадывались немощи, стало трудно работать, гению помогла на этот раз
сестра, она нашла ему сиделку и секретаря одновременно, ею стала дальняя
родственница покойной жены, приехавшая к сестре за помощью из провинции,
сравнительно молодая женщина.
- Поверь, это как раз то, что тебе нужно! - сказала сестра. - А я-то
знаю, что тебе нужно.
Композитор сдался.
- Я сама не могу оставить нашу квартиру в Питере, я уеду доживать туда,
чтобы вам не мешать, - сестра в последний раз поцеловала его. - Все будет
хорошо, - сказала она и заплакала. Гений подумал и плакать на этот раз не
стал.
Сестра сама инструктировала интеллигентную образованную женщину,
музыкального критика по образованию. Достаточно сказать, что совместились
начала и концы. Телесное и духовное.
Чуть рыжеватая, мелкокудрявая, новая женщина гения добросовестно не
выходила из спальни весь медовый месяц, и композитор ожил. Если бы кто
заглянул в спальню, он бы обнаружил прозаическую картину больничной палаты.
Лежа в постели, композитор писал на специальном пюпитре. Жена-секретарь
кормила его с ложки и давала лекарство по часам.
Поражала очень белая, холеная кожа новой женщины. Зажили они новым,
комфортным и приспособленным к работе и отдыху больного домом. Кто бывал в
нем, замечал поразительно двойственную атмосферу этого нового дома: словно
одновременно в нем наслаждались обретенным счастьем именно молодожены, хотя
композитору уже было под семьдесят, с другой стороны - словно тут выхаживали
безнадежно больного члена правительства.
Еще было много техники - медицинской и музыкальной. Толкался и
персонал.
Он любил, как прежде, фотографические портреты. Портреты его покойной
жены снова появились на стенах. Иногда, оставаясь один, он смотрел большой
фотоальбом. Можно было подумать, что он вспоминает прошлое. Но это было не