"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу автора Все у женщины было в порядке. Ровесница (я разлюбил в те поры
нимфеток), в теле - попа плескалась, не стесненная эластиком! Грудь вполне еще не уплощалась - объемы тяготели к дыням в авоське курортника. Хороший живот, сильные ноги, как не вспомнить, что "климакс" по латыни - кульминация!? И - хрен молчит! И любовь не торопится. "Да что тебе надобно, старче!?" Если нас не тянет сразу в койку, то... пусть любовь постучится в сердце бедной девушки. Я согласен! Я буду носить по старинке сумку с овощами и мороженой треской. Я буду помогать переставлять мебель. Случись аборт (вдруг еще возможно счастье?) встречу из абортария с пучком мимозы или хризантем за чирик! Я соскучился по нежности с моей стороны к кому-нибудь, к той, что позовет: "Цып-цып-цып!" Но меня встречали суровые брови вершительницы судеб, губы, понимающие проблемы литературы, нос, сведущий в музыке, и уши, отвернутые брезгливо от низменного копошения прозы жизни. Рядом с собой я слышал твердый солдатский шаг, ухо внимало мужскому остроумию воительницы. Ко мне примеривалась закаленная хватка бизнес-вумен среднего звена. "Улыбнися, Маша, ласково взгляни!" Так нет. Просто рядом верный товарищ. Друг, который не предаст. Единомышленник. Ценитель без серафических восторгов. Мы скупо делились восторгами по поводу лидеров литературного и кино-марафона. Смотрели по ящику комментарий к выходкам наших бандитов наверху. "Он у меня всегда работает, можно не разговаривать, если нет желания!" - это про "Сони" с плоским экраном аспидного цвета. ямочки еще не вопиют о целлюлите, скорее - о теле тургеневской Фенички. "Приди ко мне, о Гименей!" Почему я не слышу: "Слушай, а не полежать ли нам, Хвостик?" Где долгожданное: "Тертую редьку будешь?" Что ж, буду ждать у моря женской души ее бренной оболочки: когда откликнется либо первое, либо второе. И вот я сижу в кафе офисного центра у Нечистых прудов. Снаружи тонированные стекла и отраженное в них небо с грязными тучами и грязными птицами. Внутри - купеческий "модерн" конца 90-тых, сквозь который проступает прогорклый "совковый" интерьер неистребимой казенщины. Словно годовые кольца, оболочки вещей наслаиваются одна на другую. Покарябай русского - обнаружится шкура монгола. Сдери со здешних вещей пленку плесени нынешнего гнилого века, обнаружишь синтетику эпохи стеклянных ящиков 80-х. Под ней спрятана бетонная пыль хрущевских барханов, а под барханами спит засыпанный пеплом ампир времен сталинской чумы. Римские развалины барских усадеб отряхаются от коросты штукатурки, чтобы одеться в финские блоки 2000-х и принять под свой кров Лопахина и Соню, которая и "Небо в алмазах" и "Золотая ручка". Стиль рюс Третьяковки, отштампованный в Турку, годный и на капище, и на Храм. Таких Центров построили в столице чьей-то родины ровно двенадцать. По числу стульев в известном романе, как сказала мне знакомая архитекторша. И каждый такой Центр был "посвящен" актеру или режиссеру двух-трех фильмов, снятых по этому роману. Это были известные комики, в том числе из бывших республик бывшего Союза будущих независимых держав, едва держащихся на ногах с помощью костыля дяди Сэма или камчи потомков Чингиз-Ира. |
|
|