"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу автора

Все у женщины было в порядке. Ровесница (я разлюбил в те поры
нимфеток), в теле - попа плескалась, не стесненная эластиком! Грудь вполне
еще не уплощалась - объемы тяготели к дыням в авоське курортника. Хороший
живот, сильные ноги, как не вспомнить, что "климакс" по латыни -
кульминация!? И - хрен молчит! И любовь не торопится. "Да что тебе надобно,
старче!?"
Если нас не тянет сразу в койку, то... пусть любовь постучится в сердце
бедной девушки. Я согласен! Я буду носить по старинке сумку с овощами и
мороженой треской. Я буду помогать переставлять мебель. Случись аборт (вдруг
еще возможно счастье?) встречу из абортария с пучком мимозы или хризантем за
чирик! Я соскучился по нежности с моей стороны к кому-нибудь, к той, что
позовет: "Цып-цып-цып!"
Но меня встречали суровые брови вершительницы судеб, губы, понимающие
проблемы литературы, нос, сведущий в музыке, и уши, отвернутые брезгливо от
низменного копошения прозы жизни.
Рядом с собой я слышал твердый солдатский шаг, ухо внимало мужскому
остроумию воительницы. Ко мне примеривалась закаленная хватка бизнес-вумен
среднего звена.
"Улыбнися, Маша, ласково взгляни!" Так нет. Просто рядом верный
товарищ. Друг, который не предаст. Единомышленник. Ценитель без серафических
восторгов. Мы скупо делились восторгами по поводу лидеров литературного и
кино-марафона. Смотрели по ящику комментарий к выходкам наших бандитов
наверху.
"Он у меня всегда работает, можно не разговаривать, если нет
желания!" - это про "Сони" с плоским экраном аспидного цвета.
Я раздеваю ее глазами. Легко. Мы вместе купаемся: неплохо, ямки и
ямочки еще не вопиют о целлюлите, скорее - о теле тургеневской Фенички.
"Приди ко мне, о Гименей!" Почему я не слышу: "Слушай, а не полежать ли
нам, Хвостик?" Где долгожданное: "Тертую редьку будешь?"
Что ж, буду ждать у моря женской души ее бренной оболочки: когда
откликнется либо первое, либо второе.
И вот я сижу в кафе офисного центра у Нечистых прудов. Снаружи
тонированные стекла и отраженное в них небо с грязными тучами и грязными
птицами. Внутри - купеческий "модерн" конца 90-тых, сквозь который
проступает прогорклый "совковый" интерьер неистребимой казенщины. Словно
годовые кольца, оболочки вещей наслаиваются одна на другую. Покарябай
русского - обнаружится шкура монгола. Сдери со здешних вещей пленку плесени
нынешнего гнилого века, обнаружишь синтетику эпохи стеклянных ящиков 80-х.
Под ней спрятана бетонная пыль хрущевских барханов, а под барханами спит
засыпанный пеплом ампир времен сталинской чумы. Римские развалины барских
усадеб отряхаются от коросты штукатурки, чтобы одеться в финские блоки
2000-х и принять под свой кров Лопахина и Соню, которая и "Небо в алмазах" и
"Золотая ручка". Стиль рюс Третьяковки, отштампованный в Турку, годный и на
капище, и на Храм.
Таких Центров построили в столице чьей-то родины ровно двенадцать. По
числу стульев в известном романе, как сказала мне знакомая архитекторша. И
каждый такой Центр был "посвящен" актеру или режиссеру двух-трех фильмов,
снятых по этому роману. Это были известные комики, в том числе из бывших
республик бывшего Союза будущих независимых держав, едва держащихся на ногах
с помощью костыля дяди Сэма или камчи потомков Чингиз-Ира.