"Игорь Кудрявцев. Поклонник Терпсихоры " - читать интересную книгу автора

Вовку, готовая в любую секунду заплакать. Он чмокнул ее в щечку и поставил
на пол.
Бабка Маня снова запричитала:
- Ой, милый сын, жалко-то тебя как. Славный тако-ой... и волосики-то
твои все состригу-ут!
Вовка вдруг вспомнил - мать просила вчера оставить ей волосы на шиньон.
Он взял с комода ножницы и пошел к матери в спальню. Мать лежала пьяная на
постели. Вовка потормошил ее, та не отреагировала. Он подошел к зеркалу, в
последний раз полюбовался на свои кудрявые патлы, которым позавидовала бы
любая девчонка (он растил их четыре года), и стал отстригать их отдельными
прядями у самых корней и складывать рядом с матерью, на изголовье кровати.
Вовка обстриг все волосы, - в зеркале на него смотрел совершенно другой
человек: сразу оттопырились уши, на подбородке краснели пятнышки прыщей...
Вовка натянул до бровей шапку, чтобы не напугать Ленку и снова вошел в
комнату; но сестренка, увидев его, все равно заплакала.
- Ой, сам, что ли, обстриг волосики-то? Жалко-то ка-ак!.. - заголосила
тетка Маня. - Дай хоть я тебя благословлю на дорожку, милый сын. Я бабка-то
богомольная. Есть у вас икона какая-нибудь?
Вовка снял со стены отцовскую икону Николы-угодника и протянул ее
старухе; та взяла иконку и стала крестить ей Вовку:
- Да хранит тебя Господь, милый сын! Целуй... иконку-то!
Вовка поцеловал иконку, потом обнял низенькую старуху, поцеловав ее в
макушку. Бабка Маня окончательно расчувствовалась:
- Ладно. теперь ступай, служи с богом.
Вовка взял вещмешок, положил на стол для тетки Мани пачку сигарет, еще
раз поцеловал хныкающую Ленку, повернулся и пошел.


Утка

Рыбалка была никудышная, впрочем, как всегда. Федька поймал одного
единственного ерша, правда, большого и сопливого, - тем не менее, этого ерша
трудно было назвать уловом.
На берегу зазвонили колокола: значит, пора домой. Федька посмотрел в
сторону берега, и таким маленьким и жалким он ему показался со всеми его
домами, деревьями, людишками и этой назойливой, брякающей своими
колокольчиками церквушкой. А сам он - великан, и лодка его - не лодка вовсе,
а крейсер. Если бы были на Федькином крейсере бортовые орудия - ей богу,
влупил бы изо всех разом по этому гавкающему и кукарекающему берегу и по
этой тилилинькающей церквухе.
Погода была превосходная - на воде ни барашка. Дышалось хорошо, и сил
было - хоть отбавляй; чего еще мужику нужно: разве что рюмку водки. Водки не
было - был термос с кофе.
"Другие мужики как мужики - на рыбалку с водкой ездят. Наш же Федя
ездит с кофе..." - вспомнил Федька слова жены. В Федькином населенном пункте
было принято, чтобы мужик или пил, или был рыбаком. Оптимальным вариантом
был закладывающий рыбак.
Федька водку не пил: не вкусно; и чтоб уж совсем не упасть в глазах
жены, ему приходилось ездить на рыбалку. Ездил и ничего не ловил, впрочем, и
не за рыбой вовсе он отправлялся регулярно по выходным, в четыре часа утра: