"Демьян Кудрявцев. Близнецы (Роман Журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

унаследовал это чувство. "Поминай меня брюхом, - фыркала, выставляя на стол
котлеты. - Нечего, слышишь, бумагу переводить". Она стыдилась себя,
неряшливой, южной женщины с низким еврейским тазом, никогда после родов не
выбиравшейся на пляж. Смелая, злая, с упертыми в стол загорелыми кулаками,
она точно знала, когда и что надо делать, и вопреки фамилии редко о чем
жалела.
Это ее спотыкающееся "ж", курсивное "д", зависшее над строкой, еле
заметный отступ в начале абзаца - "комиссарова строка" - и, конечно же, -
вниз, под нажимом - точка, заменявшая подпись, печать, нотариуса. "И
точка", - говорила она значительно. Потом долго дула, сушила буквы, смотрела
поверх листа.
Отчим вернулся спустя два года в той же, до мозолей застиранной им
одежде, с чемоданом строгих женских платьев и пачкой денег, примотанной к
животу. Умерев в своей постели, как всегда желал себе перед сном, он оставил
пасынкам близорукий ровный почерк из круглых гласных, невесть откуда ему,
безграмотному, привитую манеру нумеровать абзацы и лаконичное "твой навеки,
число, город".
Пока люди, считающие себя на первый-второй, в оправе бумаг, портупей и
прочая, не задали мне вопроса - я сам помогу им, я все скажу.
Только один человек мог послать мне письмо обычной почтой. Только один
человек помнит запахи рыбной детской, гладкой строчкой выводит отчество,
издеваясь над почтальоном, дважды пишет одну фамилию отправителя - адресата.
Это вам письмо от брата. Супостата.
Герострата. Трам-пам-пам родную хату. Я не видел его половину жизни,
если быть точнее - то двадцать лет, в красную шапочку был одет.

1918

Позвольте, я вам объясню про разницу, без этого путаница. Хотя и с
этим - тоже. Мы давно уже поняли, что путаница начинается в тот момент,
когда не замечаешь разницу. И наоборот, когда замечаешь путаницу, путаница
заканчивается, проявляется разница.
Беспорядок с бумагами - проклятие Петербурга. Большая семья едва
успевала собраться с мыслями, путала праздники революции с буднями царской
опалы и без отчего наставления (осторожный граф отчего-то умер еще в
шестнадцатом) так и не справилась уложиться, уехала в
Крым разобранной, путаясь в няньках и гувернантках, прижимая к груди
собак и фамильные безделушки, в числе которых: ожерелье индийского жемчуга,
собственноручные его сиятельства "Дневники восточных странствий", шкатулка с
наградами (под подкладкой - банкноты воюющих государств), мятые письма,
крест-накрест ленточкой, и памятка "Юной леди, путешествующей в Европу".
Фамилия гувернантки была Soley, забегая вперед - неправильная фамилия,
ибо точная в предсказаниях цыганская б... Лала назвала бы ее
Bezoli. Но если цыганка и доводилась нам прабабкой, то исключительно
повивальной.
Говорят, Soley была рыжая, впрочем, те, кто говорит такое, вряд ли ее
застали. А те, кто застал, вряд ли видели цвет волос, убранных под косынку.
Англичанка, рыжая - ясно, стерва. Стерва делала упражнения, рано утром,
сначала в комнате, а потом - когда маленькая "графинка" заболела тифом, - на
пологом участке берега, далеко за рыбацкими шаткими выгородками сетей,