"Татьяна Кухта, Людмила Богданова. Стрелки." - читать интересную книгу автора

бургомистр произнес прочувствованную речь, суля Хели вечную любовь и
подмогу Ландейла, городские ворота распахнулись, и небольшой отряд исчез
за поворотом дороги. Хель уехала.
И только три человека в городе знали, что она осталась, Одним из них был
зеркальщик мастер Райс, доверенный человек Хели. Двое других были
рыжебородый Лонк и подмастерье цеха оружейников Вербен - худой
быстроглазый северянин из Элемира. Они сопровождали Хель, которая двумя
часами позже в мужском костюме, никем не узнанная, выехала из тех же ворот.
Обманув таким способом возможных лазутчиков Консула, перед закатом солнца
два эти отряда наконец встретились в лесу на едва протоптанной тропке на
границе владений Ландейла с Хоролом. Тропка вывела их к заброшенной хижине
углежогов. И только тогда Мэй со вздохом облегчения сорвал надоевшую
накидку и бросился в хижину переодеваться. Вернулся он в каких-то
лохмотьях, но сияющий: он был рад от души, что наконец хоть чем-то
пригодился Хели и остальным. До сих пор он чувствовал себя среди них
чужим, неловким, неумелым, недогадливым. А Окассена он откровенно
побаивался с тех пор, как тот, рывком сбросив его с кровати, выхватил свой
страшный меч и зарубил бы, наверно, на месте, если бы не вступилась Хель.
Окассен, неистовый и мрачный воин, видел в Мэе изнеженного музыканта,
способного разве что быть игрушкой для девочки Хели. Ну, пусть Хель им
играет, на большее он не сгодится. Мэй чувствовал это, робел и злился, но
сделать ничего не мог. И потому сейчас, когда Окассен мимоходом бросил:
"Славно, Мэй" (не пренебрежительно "музыкант", а по имени!), Мэю стало
совсем хорошо.
В хижине могли уместиться человек семь, от силы восемь, а их было тридцать
четыре. Окассен приказал, чтобы хижину приготовили только для Хели, но
она, услышав об этом, вспылила: "Мы одну судьбу выбрали, незачем обо мне
так хлопотать! Еще и не то ждет". В конце концов, в хижине легли четыре
воина из свиты и горожанин Вербен, а Хель с Маем и Клэром устроили постель
из травы под кустами остожника. Окассен сердился, но махнул рукой. Не так
легко он смирился с другим желанием Хели. Еще в Ландейле было решено, что
Хель останется о двумя-тремя людьми в надежном месте и будет ждать вестей.
Так говорили Окассен и Фирлет, его помощник, а Хель слушала, ничего не
говоря, и, казалось, соглашалась. Сейчас, однако, она сказала Окассену,
что нигде сидеть не собирается, а пойдет в Хатан. С Мэем. С этим неженкой!
Он даже оборонить ее не сумеет. Зато они похожи, объяснила Хель, и она
выдаст себя за сестру Мэя. И никто им больше не нужен, будет
подозрительно. Окассен вначале уговаривал, потом, потеряв терпение и
почтение прислужника к хозяйке, прикрикнул, но и это не помогло.
Мэй, узнав о решении Хели, даже испугался немного: сможет ли? И сможет ли
она? Он-то знал, что такое бродить по дорогам. Окассен мрачно смотрел на
Мэя, а когда все улеглись, отозвал его в сторону и резко спросил:
- Она-то еще девчонка, а ты понимаешь, что к чему?
- Понимаю, - сказал Мэй. Ему очень хотелось опустить голову под упорным
взглядом жестких светлых глаз Окассена, но он выдержал.
- Ну, если что... - хмыкнул Окассен и отошел, Мэй вернулся на место. Когда
он укладывался, Хель подняла голову:
- Ругал?
- Нет... - Мэй растерянно покосился на Клэра.
- Спит он, - с досадой шепнула Хель. - Слушай... что я придумала! Ты ведь