"Милан Кундера. Пусть старые покойники уступят место молодым покойникам" - читать интересную книгу автора

- Я не люблю таких разговоров, - сказала она чуть ли не резко. - Все,
что вы говорите, ужасно поверхностно.

6

Она терпеть не могла разговоров о старении и смерти: они касались того
физического уродства, которому она противилась. Не без волнения она
повторяла хозяину дома, что его взгляды поверхностны; человек - это ведь
нечто большее, чем дряхлеющее с годами тело, главное - плод его трудов, то,
что он оставляет для других. В самом деле эта мысль возникла в ней не
сейчас, а еще тогда, когда тридцать лет назад она влюбилась в своего
будущего мужа, который был девятнадцатью годами старше; и она всегда
испытывала к нему искреннее уважение (несмотря на все свои измены, о которых
он либо не знал, либо не хотел знать), стараясь убедить себя, что его
интеллект и значимость полностью уравновешивают тяжкое бремя лет.
- Какой еще плод трудов, скажите на милость! Какой плод трудов мы здесь
оставляем! - с горьким смешком возразил ей хозяин дома.
Она не хотела ссылаться на покойного мужа, хотя твердо верила в
незыблемую ценность всего того, что он совершил; она лишь сказала, что любой
человек создает в своей жизни нечто, пусть даже совсем скромное, и что в
этом и только в этом его назначение; потом заговорила о себе: она работает в
одном Доме культуры на окраине Праги, организует лекции и поэтические
вечера; говорила (с воодушевлением, показавшимся ему наигранным) о
"благодарных лицах" слушателей, а затем сразу же переключилась на тему о
том, как прекрасно иметь сына и наблюдать, как ее собственные черты (сын
похож на нее) преображаются в лицо мужчины; как прекрасно одарить его всем,
чем только может мать одарить сына, а потом тихо исчезнуть из его жизни во
имя ее же продолжения.
И о сыне заговорила она не случайно: весь этот день он стоял перед
глазами и укоризненно напоминал об утреннем провале на кладбище; удивительно
было: ни одному мужчине она никогда не позволяла взять над ней верх, и
только собственный сын каким-то неведомым способом завладел ее волей.
Впрочем, кладбищенская неудача потому так и расстроила ее, что она, чувствуя
свою вину перед ним, боялась его попреков. Она уже давно стала догадываться,
что если сын и следит ревниво за тем, как она чтит память мужа (именно он
всегда настаивал, чтобы на каждый День поминовения они не забывали съездить
на кладбище!), то причиной тому не столько любовь к покойному отцу, сколько
желание терроризировать ее, мать, указать ей на положенные вдовьи границы; и
хотя сам он никогда не выражал этого открыто, а она старалась (безуспешно)
об этом не думать, все было именно так: ему отвратительна была одна мысль,
что сексуальная жизнь матери может еще продолжаться, ему претило то, что еще
оставалось в ней (по крайней мере как возможность и шанс) сексуального; а
поскольку понятие сексуальности связано с понятием молодости, ему претило в
ней все, что еще сохранялось моложавым; он был уже не ребенок, и моложавость
матери (в сочетании с ее агрессивной заботой) мешала ему естественно
воспринимать молодость девушек, уже вызывавших его интерес; ему хотелось,
чтобы мать была старой, лишь от такой он мог сносить любовь, лишь такую
любить. И она, сознавая порой, что так, в сущности, он толкает ее к могиле,
в конце концов покорилась ему, капитулировала под его натиском и стала даже
идеализировать свою покорность, уговаривая себя, что красота ее жизни и