"Владимир Кунин. Привал " - читать интересную книгу автора

удивленно крикнул ему:
- Эй, Валерка! Автомат-то мне зачем?
- Щонженего пан буг щендзи *, - сообщил ему Зайцев и захлопнул за собой
дверцу кабины "ЗИСа".
______________
** Береженого Бог бережет (польск.).

Грузовик взревел двигателем, заскрежетал разболтанной коробкой передач
и выехал со двора медсанбата, подняв облако пыли.
А вместо него в этом же пыльном облаке во двор медсанбата вкатился
Вовка Кошечкин с полной бочкой воды. Он сегодня столько раз съездил на речку
за водой, что при возвращении погонять лошадь уже не имело никакого смысла.
Она сама неторопко плелась к своему стойлу, где ее соседями были еще два
представителя тягловой силы - "додж"-три четверти и санитарный "газик" с
фургоном. На обратном пути Вовке только оставалось держать вожжи.
За бочкой, свесив ноги с телеги, спиной к движению сидела Лиза и
поглаживала по морде привязанную к телеге корову.
Увидев эту идиллическую картину - ночь, лошадь, Вовка, бочка с водой,
Лиза, корова, - Васильева охнула и на какое-то время онемела. Когда к ней
вернулась способность говорить, она негромко окликнула Вовку:
- Эй, Кошечкин... Где это вы с барышней корову слямзили?
- Почему "слямзили"? - обиделся Кошечкин. - Ничего мы не слямзили.
Корова приблудная. Их побросали, а кушать им нечего. А у нас от раненых
остается - можно стадо прокормить...
- У, да ты у нас хозяйчик!
- Никакой я не хозяйчик, - еще сильнее обиделся Кошечкин. - Можно
подумать, что людям свежее молоко не нужно.

Глубокой ночью к импровизированному посту дежурной медсестры вышел на
костылях в одних кальсонах и с одеялом на плечах раненый русский солдат и
сказал:
- Машенька, там у нас один фриц, который в углу лежит, все стонет и
стонет. И чегой-то лопочет. Людям спать не дает. Ты пойди глянь на него.
Человек все-таки...
Сестричка сбегала на второй этаж, растолкала дежурного врача - все того
же Игоря Цветкова - и привела его, заспанного и измученного, на первый этаж,
в самую большую палату, куда еще утром удалось втиснуть двадцать два
"койко-места" - старые железные солдатские кровати, вымытые карболкой и
мерзко пахнущим трофейным мылом, и узкие деревянные топчаны, которые
предварительно ошпаривали крутым кипятком.
В углу, у самого окна, на скомканном матраце, в сбитых простынях
метался раненый немец. Он что-то говорил Игорю и дежурной сестре, протягивал
к ним исхудалые длинные руки с широкими потрескавшимися ладонями,
всхлипывал, в изнеможении откидывался на подушку, снова приподымался и о
чем-то просил...
Игорь Цветков напряженно вслушивался в бормотание немца, пытался
выудить из этого нескончаемого жалобного словесного потока хотя бы несколько
знакомых слов, чтобы понять, на что немец жалуется. Солдат на костылях
приволок кружку с водой, протягивал ее немцу. Но тот отводил руку солдата и
с тоской смотрел Игорю прямо в глаза, о чем-то его умолял.