"Владимир Кунин. Привал " - читать интересную книгу автора

- А ведь все когда-то было... И мама, и папа... И даже французская
бонна водила нас маленьких гулять в Нескучный сад. Где они - папа с мамой?
Где эта бонна - Кристина Теодоровна?.. Только он один и был у меня...
Похоронила я его на реке Жиздра, у деревни Никитинка, на Орловско-Курском
направлении, одиннадцатого июля... А сама уже на четвертом месяце была.
Прямо в санбате аборт сделали. И что-то во мне умерло...
Она поставила рюмку рядом с лампой и попыталась прикурить новую
папиросу. Пальцы у нее дрожали, спички ломались.
Станишевский открыл глаза, приподнялся на локте, забрал у нее из
дрожащих рук коробок и дал ей прикурить. И снова лег навзничь, уставился в
слабые малиновые пятна света на черном потолке. И услышал:
- Это уж потом, через полгода, когда нас с вами соединили, я немножко в
себя пришла. А ты спрашиваешь, почему у нас тогда с тобой ничего не
получилось...
Голос у нее вдруг окреп, она решительно раздавила свою папиросу в
пепельнице, смеясь, наклонилась над Станишевским.
- Да и что же у нас с тобой могло получиться? Ты себя вспомни - лежишь,
как цуцик, на животе и охаешь!..
Станишевский резко повернулся к ней, притянул ее к себе и зашептал ей в
ухо:
- А тебе меня и не жалко было?..
Она высвободилась из его объятий, снова приподнялась над ним, ласково
погладила по лицу и честно сказала:
- Солнышко мое... Ну когда же мне было жалеть тебя? Да я таких, как ты,
по тридцать пять человек в сутки оперировала! Это сестрички милосердия
обязаны вас жалеть, а я должна была сделать все, чтобы ты до госпиталя не
умер. Вот я и делала. Хотя мне это не всегда удавалось.
- Я люблю тебя.
- Скоро нас всех двинут вперед, и мы расстанемся
- Я люблю тебя! Я буду тебе писать... Я хочу, чтобы ты стала моей
женой.
- А граница?..
- Какая граница? - Станишевский в ярости вскочил во весь рост. - Какая
еще граница?!
- Государственная. Прикройся, Аполлон Бельведерский.
- Да плевать я хотел на это! - закричал Станишевский, торопливо
обматывая простыню вокруг бедер. - Я люблю тебя, слышишь? Когда я шел сюда
через пол-России - меня никто про границы не спрашивал!
- Тcсс... - Васильева приложила палец к губам. - Ендрусь, раз уж ты
вскочил, дай-ка я тебя посмотрю и послушаю. Что-то мне не нравятся твои
хрипы в легких. Сядь.
Станишевский растерянно сел на широченную кровать.
- Куришь много?
- Нормально... - буркнул он, не понимая, как можно в такой момент
задавать подобные вопросы.
Васильева взяла стетоскоп, повернула Анджея к себе спиной и нежно
погладила большой шрам, который начинался под левой лопаткой Станишевского и
заканчивался почти на пояснице.
- Очень симпатичный шрамик, - с гордостью проговорила она. - И шовчик -
загляденье. Хоть сейчас в учебник военно-полевой хирургии! Нет, что ни