"Александр Куприн. Жидовка" - читать интересную книгу автора

- Ну ладно! - сурово остановил ее пристав.- Будет. В это мгновение он
заметил Кашинцева и тотчас же, победоносно и строго закинув вверх голову,
напружил грудь и размахнул рукой налево и направо свои прекрасные русые
бакенбарды. Но вдруг на лице его показалась улыбка.
- Базиль Базилич! Старый крокодил! Какими попутными ветрами? -
воскликнул он театрально радостным тоном.- Черт тебя знает, сколько времени
не видались!.. Виноват,- круто остановился пристав у стола.- Я, кажется...
обознался.
Он щегольски приложил ладонь к козырьку фуражки. Кашинцев,
полупривстав, довольно неуклюже сделал то же самое.
- Простите великодушно... Принял вас за своего коллегу, почайновского
пристава,- этакое фатальное совпадение. Еще раз - виноват... Впрочем,
знаете, такое сходство формы, что-о... Во всяком случае, позвольте
представиться: местный пристав и, так сказать, громовержец - Ирисов, Павел
Афиногеныч.
Кашинцев опять встал и назвал себя.
- Если уж все так необычайно вышло, то, позвольте, уж присяду к вам,-
сказал Ирисов и опять ловко прикоснулся к козырьку и прищелкнул каблуками.-
Очень, очень приятно познакомиться. Эй, Хацкель, принеси из моих саней
кожаный ящик, он в ногах под сиденьем. Извините, вы далеко изволите ехать,
доктор?
- В Гусятин. Я только что назначен туда.
- А-а! В пехотный полк! Есть между офицерами претеплые ребята, хотя
пьют, как лошади! Городишко паршивый, но по нашим местам в некотором роде,
так сказать, резиденция. Значит, будем с вами встречаться? Оч-чень рад... А
вы только что... ха-ха! .. были свидетелем отеческого внушения, которое я
делал.
- Да... отчасти,- сказал, насильно улыбнувшись, Кашинцев.
- Что делать-с... Что делать... Такой уж у меня характер: люблю
построжить... Я, знаете, не охотник до всяких кляуз и жалоб и тому подобной
дребедени - у меня своя собственная расправа-с.
Пристав был представительный, как говорят провинциальные дамы,
красивый, рослый мужчина, с растущими в стороны лихими скобелевскими баками
и высоким, белым, безмятежным лбом. Глаза у него были прекрасного голубого
цвета, со всегдашним выражением томной и какой-то неприличной, не мужской,
капризной усталости; все лицо имело нежный, ровный, фарфорово-розовый
оттенок, а малиновые, гибкие губы постоянно кокетливо шевелились и
растягивались, точно два подвижных красных червяка. Видно было по всему, что
пристав Ирисов - местный красавец, молодчинище и сердцеед, бывший
кавалерист, вероятно, игрок и кутила, который в состоянии не спать трое
суток подряд и никогда не бывает пьяным. Говорил он быстро и отчетливо,
делая преувеличенно внимательное лицо на слова собеседника, но, очевидно,
слушая только самого себя.
- Я им всем отец, но отец строгий,- продолжал пристав, внушительно
приподняв кверху указательный палец.- Поставь ящик на стол, Хацкель, вот
так. Я строг, это действительно, я себе не позволю на шею сесть, как другие,
но зато я знаю наизусть каждого из своих... хе-хе-хе... так сказать,
подданных. Видали сейчас мужичонку? Это ореховский крестьянин Трофим,
по-уличному Хвост. Вы думаете, я не знаю, что он конокрад? Знаю великолепно.
Но до времени я молчу, а в одно прекрасное майское утро - чик!.. и Трофим