"Андрей Кураев. Второе пришествие апокрифов " - читать интересную книгу автора

Церковью для того, чтобы не дать возможность шальным визионерам, пророкам и
чудотворцам выкрасть у людей жемчужину Евангелия.
Церкви довольно рано пришлось научиться говорить "нет" некоторым
энтузиастам. Один из первых аскетических опытов в церковной истории это
отказ от апокрифов и формирование канона Писания, происшедшее в сознательной
борьбе с гностиками. Вторая аскетическая скрепа, изготовленная в лаборатории
церковной мысли это формулирование идеи апостольского преемства, также
позволившей отличать апокрифы и ереси от подлинного апостольского предания.
Позднее Церковь разработала свой догматический и канонический строй для
того, чтобы постараться не допустить насыщения апостольских текстов
неапостольским пониманием, для того, чтобы не дать превратить христианство в
игрушку сиюминутных страстей, надежд и разочарований. И с тех пор на все
века церковная дисциплина (включая дисциплину догматически воспитанного
богословствующего ума) призвана защищать крупицы духовных знаний от
самоуверенного невежества.
Там, где этой дисциплины нет, "простецы" создают парахристианский или
даже прямо языческий фольклор, а интеллигенция утопии (утопии
старообрядческие, экуменические, обновленческие, теургические,
оккультные...). Протоиерей Георгий Флоровский об этой недисциплинированности
религиозного ума писал так: "Изъян и слабость древнерусского духовного
развития состоит отчасти в недостаточности аскетического закала (и совсем
уже не в чрезмерности аскетизма), в недостаточной "одухотворенности души, в
чрезмерной "душевности , или "поэтичности", в духовной неоформленности
душевной стихии. Если угодно, в стихийности... Но есть путь от стихийной
безвольности к волевой ответственности, от кружения помыслов и страстей к
аскезе и собранности духа, от "психического к "пневматическому . И этот путь
трудный и долгий"[5] . А то, что тяжело, то непопулярно. И зачем же читать
Писание и богословские труды, если можно довериться бабушке?! Что нам
Академии, если есть приходские пересуды о том, "что говорят старцы"[6] !
Зачем личная аскетика, если есть амулеты и талисманы (землица с могилки
"юродивой" или "старца" и наговоренная их духовными чадами вода)!
Зря этнографы говорят, что в наших мегаполисах фольклор умер.
Индустриальная культура действительно вытесняет фольклор. Но в нашей стране
обвал религиозной культуры был столь огромен, что мы вновь оказались на том
уровне архаики, где возможно фольклорное творчество. Околоцерковным
фольклором и являются рассказки, зафиксированные в тех изданиях, о которых
пойдет речь в этой главе.
Фольклор бывает разный. Бывает, что некоторые народные сказания, хотя
они и не приемлются Церковью в качестве авторитетного памятника
православного вероучения, все же терпятся ею. Ну что плохого в обычае есть
блины на масленицу? Иногда среди фольклорных произведений встречаются вещи
глубоко назидательные и пусть не строгим языком и не строгой богословской
аргументацией но все же пробуждающие верные чувства в человеке (вспомним
переданный Достоевским рассказ о луковке [7] . Но если фольклор слишком
всерьез смотрит на самого себя, если бабушкины предания начинают
преподноситься как норма веры тогда приходится говорить строго: Жена в
Церкви да молчит![8]
Фольклор (от которого неотъемлемы оккультные фантазии) в иные времена
может быть терпим по миссионерским соображениям (сначала ты приими
Евангелие, а потом твои языческие привычки потихоньку отпадут сами собой).