"Андрей Кураев. Второе пришествие апокрифов " - читать интересную книгу автора

человеческие раздоры, внутриприходские конфликты ("всю-то благодать колдуны
из нашего храма унесли!"). Они способствуют росту авторитета магии.
Поверивших этим книжкам человек, прежде религиозно равнодушный, скажет: "Раз
уж христиане магию признают и ее боятся, - значит, и в самом деле там что-то
есть". Не учитывают они и еще одного следствия своей проповеди. Ведь среди
читателей этих брошюрок немало женщин с весьма неустойчивой психикой - и
если они всерьез поверят в наведенную "порчу", то их психическое здоровье
окажется разрушенным. Как об этом писал акад. В. М. Бехтерев: "При
существовании религиозного внушения о возможности "порчи", достаточно для
предрасположенной личности уже самого незначительного повода, чтобы
развилась болезнь. Если такая личность случайно взяла из рук подозреваемого
в колдовстве лица какую-либо вещь или поела его хлеба, выпила воды или квасу
из его рук или даже просто встретилась с ним по дороге, - всего этого уже
достаточно, чтобы болезнь развилась в полной степени" [122] .
Но ни предостережения ученых, ни авторитет общецерковного предания
ничего не значат для составителей апокрифов. Дело в том, что в
апокрифических рассказах сквозит явное желание найти некую "неофициальную"
духовность. Мало святынь в Москве? И не к мощам князя Даниила, не к Владимир
ской иконе, не к Иверской, не к кремлевским святителям, не к преподобному
Сергию в Лавру надо ехать с молитвой, а на могилку к Матроне? Троицкая
братия сетует, что в последние годы заметно меньше стало приезжать
паломников к преподобному в дни его памяти... Не потому ли, в частности, что
люди наслушались "духовных советов" вроде Пелагииных: "Есть такие люди,
которые мечтают: Загорск! Загорск! А что - Загорск! Там колдунов полно. Где
святыня, там и нечистая сила слетается! Кого там просто соблазняют, а кого и
портят! Вот вам и Загорск!.. Потом Полюшка еще рассказывала, что в Москве в
Елоховском соборе служил такой-то священник, а ведь он колдун был! Так она
его при всех обличила!"[123] .
Здесь мы видим, как почитание неканонических святынек вполне
сознательно и систематично подрывает доверие к святыням древнейшим. Чаще же
это делается менее осознанно, но итог выходит таким же: в сознании многих
людей, воспитанных на книжках и рассказах вроде тех, что послужили предметом
для этой главы, Причастие, исповедь и крещенская церковно-освященная вода не
приносят столько пользы, как самосвятски наговоренная водица.
И Причастию найдены заменители. Вот как эта суррогатная обрядность
выглядит по книге Анны Ильинской: "Старец Феодосий привез чудесную воду из
Иерусалима и благословлял ее пить духовным чадам. Это вода с Животворящего
Креста, на котором Сам Спаситель был распят, приговоривал он, кто эту
водичку пьет, в ад не годится[124] Итак, не литургический Хлеб Жизни спасает
человека, а водичка старца Феодосия. Более того не любовь Божия, не
литургия, а кусочек коры мамврийского дуба оказывается хранителем Вселенной:
"У Антонины Порфирьевны хранился крест из древа Мамврийского дуба с частицей
Животворящего Креста... Батюшкины святыньки опора миру, гибнущему в
беззакониях"[125] . И опора эта находится только в Минеральных Водах...
Таинство Исповеди также обретает совершенно новое толкование, и - как
это характерно для язычества - оно сводится к некоей магической
"технологии": "Царица Небесная учила меня: Когда идешь на исповедь, покупай
свечку. Общая исповедь будет. Когда идешь на разрешение грехов к батюшке, то
свечу положи. На этой свече сгорают грехи. Ты ведь не знаешь - может, свеча
пойдет в алтарь. А люди свечи покупают на исповедь. Или ставят раньше. А