"Андрей Кураев. Второе пришествие апокрифов " - читать интересную книгу автора

лжи). Даже переиздатели жизнеописания Матроны вынуждены были высказаться по
поводу манеры повествования З. В. Ждановой о своей наставнице: "Богословская
неосведомленность рассказчиц накладывает свой отпечаток на дух и стиль
повествования, порой смущая современного читателя, внимательного и
требовательного. Кое-что в рассказах о блаженной Матроне может вызвать у
него нежелательные ассоциации с экстрасенсами"[133] . Тогда, правда,
возникает вопрос: а зачем же ученые монахи Даниловского монастыря не
отредактировали этот простодушный текст, если своею простотой он вводит не в
Царство Божие, а в соблазн? Зачем тиражировать то, что в их собственных
глазах является сомнительным (о чем сами же издатели и предупреждают, но
как-то слишком уж ненавязчиво: "обладая детской нерассуждающей верой,
рассказчики без тени сомнения сообщают о случах "сглаза"и "порчи" о
колдовстве злых людей своих знакомых и соседей и о борьбе с этими носителями
зла матушки Матроны")? Если, по признанию самих же издателей, "порой у нас
нет уверенности, что слова и действия блаженной Матроны переданы и описаны
вполне точно" то почему это сомнение никак не отразилось на редакционной
правке? Откуда такая терпимость?
Ведь когда издатели говорят от своего имени, не скрываясь за
"простонародными рассказчиками", они действуют очень здраво. Достаточно
сравнить, как показана сцена лишения Матроны возможности передвигаться
самостоятельно в описании Ждановой и в даниловском изводе жития. У Ждановой,
как мы помним, колдунья "испортила" Матрону. В монастырской версии об этом
же событии говорится иначе: "На семнадцатом году жизни у нее внезапно
отнялись ноги. Что это была за болезнь и пытались ли родные лечить
страдалицу, нам неизвестно"[134] . И все же недостойно для пастыря
отделываться суждениями типа: "В народе говорят... в народе считается..."
(именно в этой интонации издатели Данилова монастыря говорят о "порче"[135]
). Обязанность пастыря состоит не в том, чтобы повторять все, о чем
сплетничает народ, а в том, чтобы учить его, исходя из слова Божия и учения
Церкви. Этнографические изыскания и церковное учительство - это разные
жанры. И если этнограф должен уметь бережно протоколировать любые народные
обряды и поверия, то богослов, проповедник, пастырь должен сказать твердое
"нет" неоязычеству.
Однако подобного "нет" не было сказано ни книжке Ждановой[136] , ни
творению Дурасова. Причем, по своей поразительной антицерковности книжка
последнего явно превосходит воспоминания З. Ждановой. Согласно Г. Дурасову,
схимонахиня Макария в основном была занята целительством, совершаемым через
раздачу освященных масла и воды. "Часы приема святой воды каждому были
установлены определенные, и их сочетание назначала Матушка по ей одной
ведомому закону. Для одного это было семь утра и девять вечера, для другого
добавлялся еще и прием в три дня, третьему к тому же добавляла еще один
прием в шесть вечера... Необходимо было доливать святую воду при мытье в
ванну. Хранить воду следовало в чистом месте, но нельзя было ее ставить в
холодильник или наливать в термос. Хранить дольше трех месяцев не
рекомендовалось... Масло благодать не теряет десять и более лет и будет
стоять, если его никто не испортит"[137] . При храмах копают специальные
колодцы, чтобы святую воду после крестин не спускать в городскую
канализацию, а прятать ее от попрания под землю. Даже освященные вербочки
благочестивые христиане не выбрасывают на свалку, а зарывают в лесу или
сжигают. А тут - святую воду рекомендуют и в канализацию сливать, и скотине