"Андрей Кураев. Человек приходит в мир " - читать интересную книгу автора

мимо тебя, и увидел тебя, брошенную на попрание в кровях твоих, и сказал
тебе: "живи!"" (Иез. 16,4-6). Нет у Бога чувства брезгливости по отношению к
Своему созданию, и Господь нисходит в любые трущобы для того, чтобы найти
одну пропавшую овцу. Бог не стесняется непосредственно, Своими руками
созидать материальный мир.
Далее, библейский рассказ антропоцентричен и в некотором смысле
геоцентричен. Во многих других космогониях человек есть зачастую
нежелательный результат тления некоего прачудовища или же служебное
существо. Для богов, решающих свои внутренние проблемы, становится
необходимым, между прочим, создать и легион людей, гомо сапиенс, неких
странных кентавров, совмещающих духовное начало с материальным.
Библейский рассказ в этом смысле резко отличается от небиблейских
космогоний. Человек любим Богом, и в сознательной, свободной любви Бог
творит человека. Геоцентричность библейского рассказа является естественным
выводом из того, что сказано выше. Земля помещается в центр повествования и
многие события пишутся как бы с точки зрения земного наблюдателя. Именно на
земле, не где-то в небесах, на третьем небе или на седьмом, а здесь, на
земле, будет совершаться мистерия нашего спасения. В этом смысле
геоцентрично и Евангелие, и книга Бытия как преддверие Евангелия, тень
Евангелия.
Наконец, стоит обратить внимание на следующую деталь. Процесс творения
происходит путем сепарации, путем последовательных разделений. Попробуем
чисто по-детски, максимально примитивно, наивно представить себе образ
действий библейского Демиурга. В некоторых детских Библиях нарисован могучий
седобородый старик, из рукавов его рясы вылетают светила и звезды, и он
говорит: Да будет свет! Если вообразить, что он держит в руке орудие труда,
то скорее всего это окажется мастерок или скальпель, потому что он все время
рассекает. Вначале отделил Бог свет от тьмы. Разделяет воду, которая над
небесами, от воды, которая под небесами, отделяет моря от суши, собирает
потом свет в светила, отделяет Эдем от всей остальной Земли. В первый день
создается некая пластическая масса, аморфная, безвидная земля, затем из этой
первозданной пластилиновой массы вылепляется, высекается все остальное
многообразие космоса.
В этом заключается радикальное отличие ближневосточных или
средиземноморских культур и религиозных концепций от, например, Индийских.
Для индийских философских религиозных систем многообразие мира есть
заведомое зло, спасение же заключается в том, чтобы вернуться в лоно
неразделенного первоединства. Космогонический миф брахманизма говорит о том,
что демиург, закончив свое миротворящее действие, почувствовал приближение
смерти. Праджапати создал Космос из своей собственной субстанции и, когда он
был опустошен, "ощутил страх смерти" (Чатападха Брахмана Х, 4, 2,2) и боги
принесли ему жертвоприношения, чтобы воссоздать и оживить его. Тот, кто в
наши дни совершает обряд жертвоприношения, также воспроизводит акт
воссоздания Праджапати. "Всякий, кто поняв это, совершает доброе дело или
даже удовольствуется осознанием (не совершая никакого обряда), воссоздает
божество, разъятое на части (делая его) целым и полным" (там же Х, 4,3,24).
Осознанное стремление приносящего жертву восстановить первоначальное
единство (вещество, субстанцию), то есть воссоздать состояние бытия, которое
предшествовало Сотворению и дифференциации мира - очень важная
характеристика индийского духа, жаждущего этого изначального Единства.