"Андрей Кураев. Уроки сектоведения, часть 2 " - читать интересную книгу автора

просопон (персона) - и ипостась (субстанция). То есть между словом,
обозначавшим некий довольно случайный и переменчивый признак, маску - и
словом, обозначавшим нечто прочное и неизменное, переходящее даже в
наследство после ухода "персоны".
Та область мысли, нужды которой потребовали переосмыслить значение
слова ипостась, была не антропология, а богословие. Во-первых, христианам
нужно было обосновать реальность Бога своей веры. Ведь христианская
проповедь утверждала, что Бог не-материален, не-космичен, не-изобразим в
статуях и картинах. Для людей греко-римской культуры, привыкших к
"скульптурной" явленности своих богов и к отождествлению границ бытия с
границами космоса, эта христианская проповедь казалось проповедью некоей
абстракции, игрой ума. Так что проповедь о Божестве хоть и внекосмическом,
нематериальном, но при этом все же ипостасном уже самим подбором своих
терминов не позволяла перетолковать христианство как проповедь чего-то
иллюзорного.
Вторая причина, по какой именно слово ипостась прижилось в греческой
христианской мысли, связано с тем, что Евангелие возвещает Сына как мысль
Отца, а Дух есть Дух Отца. Очень легко было отсюда сделать тот вывод, что
есть единое Божество, а Сын и Дух суть лишь некие процессы, происходящие в
жизни Бога и в этом смысле есть лишь "субъективные" представления Отца,
который лишь когда мыслит, то в этом своем процессе получает имя Логоса,
Сына (к этому клонилось учение Павла Самосатского - ересиарха III века).
Третья аберрация, которая могла произойти в восприятии христианского
учения, - это "модализм". В третьем веке Савеллий Птолемаидский говорили,
что имена Отца, Сына и Духа Бог получает лишь в своих отношениях с миром.
Эти три модуса, формы (схематизма в терминологии Савеллия), в которых Бог
является миру. Когда действует одна из этих масок (Савеллий употреблял слово
просопон), то исчезает предыдущая. Так что, когда действовал Отец, не
существовало Сына, а когда Бог начал действовать с именем Сын, исчезла маска
Отца. На самом же деле вне этой педагогики личности Сына, Отца и Духа не
имеют никакого собственного, внутрибожественного бытия... Стоит отметить,
что появление этих антитриниатрных движений в христианстве третьего столетия
было, возможно, реакцией на учение Оригена, который порой слишком резко
подчеркивал разницу между Отцом и Сыном*.
______________
* Это версия Неандера. См.: Гурьев Д. Ересь антитринитариев в III веке.
Казань, 1872, с. 7.

Итак, богословам IV столетия предстояло отстоять два и в самом деле
трудно совместимых тезиса. По собственнному самоощущению христиане считали
себя строгими монотеистами: Бог один и един. Поскольку молитвенная жизнь
христиан была обращена ко Христу, то именно Он и должен быть отождествлен с
этим Единым Божественным Началом. Но со страниц Евангелий Христос предстает
как Тот, Кто сам молится Богу и обращается к Нему - "Ты".
Ариане (непосредственные оппоненты свв. Василия Великого, Григория
Богослова и Григория Нисского) решили эту проблему просто и логично: приняв
всерьез диалогическую дистаницию между Сыном и Отцом, они были вынуждены
ради монотеизма отказать в Божественности Сыну. Этим путем позднее пойдут и
проповедники ислама...
В глазах ариан защитники единосущности Сына и Отца (т.е. православные,