"А.М.Курбский. Из "Истории о Великом князе московском" (Памятники русской публицистики XV и XVI?вв) " - читать интересную книгу автора

выживет. Но, немалое время спустя, начал он понемногу поправляться.
Вскоре после болезни той, когда уже выздоровел, замыслил он и дал
обет поехать за сто миль от Москвы в некий монастырь, называемый Кириллов.
И на третьей или четвертой неделе после великого дня Воскресения Христова
выехал он сперва в монастырь Троицы живоначальной, называемый Сергиев, что
лежит от Москвы в двенадцати милях на большой дороге, которая идет к
Студеному морю. А поехал он в столь дальний путь не один, но с царицею
своею и с новорожденным младенцем. И пробыл он в Сергиеве монастыре около
трех дней, дав себе отдых, поскольку еще не до конца поправился.
А в том монастыре обитал тогда Максим преподобный, монах святой горы
Афонской, из Ватопедского монастыря. Грек родом, муж очень мудрый, и не
только в риторском искусстве изощренный, но и философ искусный. Пребывал
он уже в годах достойной старости и терпением исповедническим украшен был
от Бога - много претерпел он от отца его: многолетнее заточение в
прегорчайших темницах в тяжких и многолетних оковах и другого рода муки
изведал он безвинно из-за зависти Даниила митрополита, прегордого и
лютого, и от лукавых монахов, называемых иосифлянами. А он его из
заточения освободил по совету некоторых синклитов своих, поведавших о том,
что совсем неповинно страдает такой блаженный муж. И вот этот самый монах
Максим начал убеждать его, чтобы не ехал он в столь дальний путь, особенно
же с женой и с новорожденным младенцем.
"Хотя, - говорил он, - и поклялся ты ехать туда, чтобы упросить
святого Кирилла помолиться Богу, однако обеты такие не в согласии с
разумом. И вот почему: когда завоевывал столь прегордое и сильное
басурманское царство, тогда и воинства христианского храброго, того, что
сражалось стойко за Бога и православие, немало там от рук поганых пало, а
тех убитых жены и дети осиротели, а матери лишились детей своих, и все они
в слезах многих и в скорби пребывают. Так насколько же лучше, - говорил
он, - тебе тех пожаловать и пристроить, утешить их в бедах и скорби,
собрав в своем царственнейшем городе, нежели такие обещания неразумные
исполнять. А Бог, - говорил он, - везде присутствует, все наполняет и все
видит недреманным оком своим, как сказал пророк: он не задремлет, не
уснет, охраняя Израиль; а другой пророк говорил: очи у него в семь раз
солнца светлее. Так что не только святого Кирилла дух, но и написанные на
небесах всех древнейших праведников духи, которые предстоят ныне у
престола Господня, а богатые все в аду, и с высоты своей очами духовными
все видят и молятся Христу за всех людей, на земном кругу обитающих,
особенно же за кающихся в грехах и по доброй воле, беззакония свои
отвергая, обращающихся к Богу. Ведь Бог и святые его не за место моления
нам внимают, но за добрую волю нашу и за самовластие. И если, - говорил
он, - послушаешься меня, то здоров будешь и многолетен, с женою и
ребенком". И иными словами многими, воистину слаще меда, каплющими от уст
его преподобных, наставлял его.
Он же - гордый человек - заупрямился: только ехать да ехать, твердил,
к святому Кириллу; к тому же льстили ему и подогревали его монахи, любящие
лишь богатство и все мирское, - расхваливали они решение царское, как
богоугодный обет. А те монахи корыстолюбивые не заботятся о богоугодном и,
как велит разум духовный, не советуют, что должны были бы делать более
нежели в мире живущие люди, но всячески и настойчиво стараются угадать,
что угодно царю и властям, другими словами, только и думают о том, как бы