"Августо Кури. Продавец грез " - читать интересную книгу автора

разработали совместный план, после чего пошли за реквизитами и вернулись
через два часа.
Краснобай, надев на голову парик с длинными волосами и темные очки, с
воодушевлением сказал нам:
- Мужики! Давайте прикинемся, что мы нормальные.
Мы засмеялись и пошли в сторону приюта. Прежде чем я успел что-нибудь
произнести, Бартоломеу взял инициативу в свои руки и изложил нам нашу
"легенду", которую мы одобрили.
- Стало быть, так: мы, группа профессиональных музыкантов, собираемся
устроить небольшое шоу. Оно будет бесплатным. В деньгах мы не нуждаемся, но
отрабатываем кое-какие пожертвования.
Димас был в красной шляпе и темных очках типа "рейбан". Я надел парик с
длинными волосами, заплетенными в косички. Соломон приклеил огромные
ресницы, подражая Элвису Пресли. Эдсон повязал голову красной лентой и надел
длинную рубаху без воротника. Достать этот реквизит было очень трудно, но мы
сказали, что собираемся поставить благотворительный спектакль, после чего
возвратим все владельцам.
Руководителям приюта не очень понравилось наше предложение; поскольку
молодые люди редко интересуются делами стариков, они хотели сначала узнать,
что мы собираемся делать, и спросили меня: "Что вы задумали? Ничего из этого
не выйдет". Потом была создана импровизированная сцена, и более сотни
стариков и старушек чинно уселись перед ней, глядя на устрашающих типов, то
есть на нас.
Мы принесли две плачевного вида гитары. Одну взял Чудотворец, который
сказал, что научился играть в своем церковном оркестре. Но гитара была
расстроена. Вторую взял Соломон, играл он тоже очень плохо. Мне достался
саксофон, и я пытался вспомнить несколько нот, которые в свое время выучил
под руководством деда по материнской линии. У Димаса - контрабас, но он не
знал, что с ним делать. Краснобай выступил как вокалист. Это единственное,
что он умел, но пройдоха заверил нас, что находится в прекрасной форме, а
раньше пел в разных заведениях, когда был более или менее трезв.
Первый номер исполнялся в стиле романтического рока. Мы очень
стеснялись, чувствовали себя скованно. Голос Краснобая был ужасным. Ему
следовало бы вообще не раскрывать рта, поскольку он не умел петь в унисон с
инструментами. Тем не менее ему казалось, что с ним все в порядке. Старички
никак не реагировали. Мы решили, что нужно поддать жару и, прервав первую
вещь, заиграли энергичный рок. Этот ритм нам удался! Мы покачивали бедрами,
подпрыгивали, но старшее поколение оставалось безучастным. Краснобай
совершал прямо-таки гимнастические трюки со своим расстроенным голосом, но
развеселить стариков никак не удавалось.
Я подумал: "Это провал. Вместо того чтобы служить им вместо
антидепрессантов, мы еще больше усилили чувство подавленности у этих
стариков". Краснобай лез из кожи вон. Он пропел национальный гимн - самбу.
Мы от души ему аккомпанировали.
- Я пью, да, и я живу, а есть такие, что не пьют, но как мухи мрут; я
пью, да... - Он повторил припев, посмотрел на стариков и решил, что они
развеселятся лишь тогда, когда им в голову ударит алкоголь.
Но никто даже не улыбнулся. Никто не двигался. Никто не аплодировал.
Никто не пел. В первый же день, когда мы попытались продать грезы, мы
фактически продали собственный стыд. Посмотрев на сестер и братьев