"Звезда Полынь" - читать интересную книгу автора (Тэйлор Грэм П.)

Глава 5 Обоженные крылья и парики

Кадмус Ламиан сидел за длинным столом и смотрел на тлеющие угли в камине. Дагда Сарапук развалился на огромном деревянном стуле у очага. Он громко храпел, и на его узком подбородке пузырилась белая слюна. Легкий ветерок колебал пламя свечей, освещавших комнату с каминной полки.

— Да, с тобой не поболтаешь, Сарапук, — недовольно проворчал Ламиан. — Я думал, ты не заснешь, пока я не доскажу тебе то, о чем начал.

Сарапук спал, его голова качалась из стороны в сторону, как будто его тревожили кошмары.

— Эта штука обладает удивительной силой, силой не из этого мира. Она способна вытащить тебя с самого дна, из твоей жизни, полной пиявок и вшей, кровопускания и сифилиса.

Ламиан хлопнул себя по руке и снял с кожи насосавшуюся крови вошь — так уверенно, как будто проделывал это уже тысячу раз.

— Я даже принес тебе перо, думал, покажу тебе его в качестве доказательства, — пьяно промычал он, вытащив из внутреннего кармана своего сюртука длинное белое перо.

Ламиан поднес его к неровному свету свечи и посмотрел на белоснежную, сверкающую красоту не из этого мира.

— Какой смысл знать какую-то тайну и не иметь возможности ею поделиться, спрашиваю я тебя? Посмотри на меня: я — простой повар, владелец постоялого двора. А ведь там, наверху, в мансарде, я — владелец такой красоты, которую еще никогда не видел наш мир. Но кому я могу ее показать? Кому я могу ею похвастаться? Вот это-то и плохо в любых секретах. Они хороши, только если ты можешь их кому-нибудь раскрыть.

Сарапук проворчал что-то в ответ, бормоча в полусне слова какой-то забытой песни:

— «Дай мне исопа… чтобы я стал чище… Помой меня, и я стану белее снега…»

Ламиан в страхе передернул плечами, как будто эти слова пропел призрак. Он схватил железную кочергу, что стояла подле камина, и три раза ткнул ею Сарапуку в грудь.

— Эй, ты! Перестань болтать всякую ерунду! — воскликнул он. — У меня мурашки по коже бегут. Такое говорят только священники, вот и оставь это им.

Сарапук съехал со стула и упал на каменный пол, схватившись за деревянную планку между ножек, как утопающий хватается за кинутую ему веревку.

— Ай! Что такое? — закричал он, ударившись коленями о пол. — Столько проехал… забыл уже… А он все со мной, со мной… По ночам преследует меня, этот пес, бежит за мной, гонится. — Сарапук окончательно пробудился от своих кошмаров. Теперь он стоял перед Ламианом на коленях, как будто собирался молиться. — Кадмус, я видел его, теперь никакие слова не спасут меня. Я слышал его ужасную поступь во тьме, чувствовал его дыхание на своей шее. Эта тварь сорвалась с цепи и хочет поглотить меня. — В его глазах застыли слезы, и последние слова, застрявшие в горле, вырвались рыданиями. — Кадмус, скажи, что защитишь меня. Давай станем друг для друга больше, чем просто собутыльники. Ты — мой единственный друг, а этот пес с каждой ночью все ближе и ближе!

— Это всего лишь сон, порождение тьмы. Тебе нечего бояться. — Ламиан схватил белоснежное перо, как древнюю волшебную палочку. — Гляди! Оно защитит тебя! — Он сунул перо Сарапуку. — Это перо ангела. Чудесного существа, какого ты еще никогда не видел. Он спустился с небес на крыльях, а теперь принадлежит мне.

— А по мне, так это обычное лебединое перо. У меня у самого когда-то были перья ангела, кусочки креста, на котором распяли Иисуса, и драконьи зубы. В мире полно подобных вещиц. Каждое из таких чудес можно продать за гинею, главное, чтобы покупатель поверил, что оно излечит от любой болезни. — Сарапук яростно потер руки, как будто пытаясь оттереть с них какую-то невидимую грязь. — Ты — мой друг, а теперь еще и партнер по бизнесу, но перья ангела — это не совсем то, что я от тебя ожидал. В королевских садах полным-полно глупых лебедей с розовым задом.

— Вот как! — гневно воскликнул Ламиан, огорчившись. — Это перо не было куплено у шарлатана из зверинца, оно настоящее! Я видел это существо своими глазами и собственной рукой выдернул перо из его крыла. Это не человек с приклеенными на спину лебедиными крыльями. Это настоящий ангел.

Сарапук вскочил со стула, выхватил у Ламиана перо и поднес его к свету. Он рассмотрел каждую золотую бородку, которая плотно прилегала к другой, и перо сверкало как раскаленное золото. Казалось, что оно сделано из редкого драгоценного металла и для своего размера было слишком тяжелым. Сарапук подержал перо над пламенем свечи, надеясь, что оно загорится и обман Ламиана раскроется. Но перо не обуглилось и даже не почернело. В пламени оно еще сильнее отливало золотом. Он положил его на ладонь, чтобы прикинуть его вес, и на морщинистом лице отразилась работа мысли.

— Кто сотворил его? — спросил Сарапук, подняв бровь.

— Думаю, тот же, кто сотворил всех нас, — ответил Ламиан.

— Бред! Я тоже когда-то верил во всякое такое, но у меня украли веру, как и много чего еще. Теперь я верю только в то, что вижу, и больше ни во что.

Но если я действительно наткнусь на что-то из другого мира, то снова поверю.

Сарапук постучал пером о край стола, и оно начало дрожать и резонировать. Сначала звук был такой высокий, что его невозможно было услышать, но потом, после еще нескольких постукиваний звук стал похож на писк летучей мыши.

— Какая странная штуковина, — сказал Ламиан, взяв у Сарапука перо. — Теперь ты мне веришь?

— Если бы я сам увидел это существо, то поверил бы. Я годами искал место, где прячется душа. Я вскрывал трупы людей разных рас в поисках убежища души. Ее нет ни в мозге, ни в животе. В сердце ее тоже нет, и можно уже заключить, что души вообще не существует. Однако настоящий, живой ангел все изменит. Ты говоришь, что знаешь такое существо? — нетерпеливо сказал Сарапук, пристально наблюдая за каждым движением Ламиана в поисках ответа на свой вопрос.

— Я могу показать…

В эту минуту хлопнула входная дверь. Стекла на кухне затряслись от порыва холодного ветра, а в камине взвились яркие языки пламени. Ламиан быстро посмотрел на Сарапука, взглядом попросив его замолчать.

— Кто там? — закричал он. — Кто это пришел так поздно и разбудил нас? Еда будет только завтра утром, а сейчас мы закрыты.

— Прости, что вернулась так поздно, отец. Меня задержал Блейк, а на улицах толпы народу — все ждут новую катастрофу, пришлось протискиваться мимо них. Ты уже видел молодую луну? — быстро сказала Аджетта, надеясь сменить тему. Обожженную руку она спрятала в складках юбки. — Я пойду спать! — прокричала она из холла.

— Такая взрослая, что не хочешь даже пожелать родному отцу спокойной ночи, да? Давай-ка зайди сюда и пожелай нам спокойной ночи, Аджетта, — сказал Кадмус.

Аджетта остановилась в дверях кухни. Она улыбнулась отцу и кивнула Сарапуку.

— Будь осторожна, когда идешь по Стрэнду, Аджетта. По этой улице вечно шатаются всякие бродяги да проститутки, маленькой девочке там не место, — сказал Сарапук, разглядывая Аджетту.

— Вряд ли кто отважится напасть на мою Аджетту, — отозвался ее отец. — На это пойдет либо отчаянный смельчак, либо идиот. У нее удар получше, чем у самого бесстрашного боксера. — Ламиан поднял кулаки, как бы готовясь к драке. — Ну, Аджетта, давай, покажи ему, как ты бьешь правой. Сбей эту шишку с моего лица! — Ламиан резко выкинул вперед правую руку.

Аджетта осталась стоять в дверном проеме. Она не хотела, чтобы отец увидел выжженный знак на ее ладони, и потому не показывала ему правую руку.

— Я лучше спать пойду, сегодня было много работы, — сказала она.

— Ну же, Аджетта! — воскликнул Ламиан, и в его голосе послышалась настойчивость. — Давай! Подерись со своим отцом!

Понимая, что отказываться бесполезно, Аджетта зашла в кухню, держа правую руку за спиной. Подчиняясь отцу, она сделала красивый свинг левой рукой.

— Давай, девочка, бей так, будто ты правда хочешь меня ударить. Побольше чувства! — сказал Кадмус, сжав свою руку в кулак. — Ты же можешь лучше!

Он так резко рассек кулаком воздух, что Аджетте пришлось быстро отпрыгнуть назад.

Тут в ней сказался врожденный инстинкт и долгие годы тренировки. Без всяких раздумий она нанесла мощный прямой удар, попав отцу прямо в щеку. Кадмус пошатнулся и захохотал.

— Я же говорил, что она умеет драться, — сказал он, опустив кулаки и отдышавшись. — Моя Аджетта — боксер что надо. Я, когда ее учил, особо не церемонился, как говорится, жалеешь розги — портишь ребенка.

Аджетта поморщилась от его слов и от боли в обожженной руке.

— Что с тобой, девочка? Слишком сильно ударила своего папашу? — Кадмус посмотрел на Сарапука и засмеялся.

Аджетта прижала к себе больную руку, стараясь сдержать слезы.

— Я обожгла руку. Свечой, — сказала она. — Пламя опалило ладонь…

— А ну покажи мне, — перебил ее Сарапук. — Я же врач, попробую помочь.

Не успела она отказаться, как Сарапук был уже возле нее, схватил ее руку и, отогнув пальцы, поднес ладонь к свету. Кроваво-красный глаз ожога уставился на него. Из черной окантовки вокруг раны сочилась густая зеленая слизь.

Сарапук быстро заслонил ладонь от отца.

— Держи ее в тепле, особенно по ночам, и никому не показывай, — сказал он, обняв Аджетту за плечи и притянув к себе. — И держись подальше от того места, где ты заработала такой ожог. Эти люди потребуют от тебя больше, чем ты можешь себе представить, — добавил он шепотом.

— Что с ней, Сарапук? Покажи! — потребовал Ламиан. — Она моя дочь, я должен знать.

— Да тут и знать нечего, Кадмус. — Сарапук посмотрел на Аджетту. — Как доктор, я советую тебе обернуть руку чистой тряпицей и идти спать, утром тебе станет легче. Я что-нибудь принесу, чтобы унять боль.

Аджетта вышла из кухни, все еще прижимая к себе больную руку. Ламиан захлопнул за ней дверь. Стук эхом разнесся по дому.

— Слишком уж много внимания к простому ожогу, Дагда. Уверен, что это был всего лишь ожог? — спросил он.

— Конечно, уверен. Я видел много ожогов, и это именно он. А теперь расскажи мне об ангеле. Он-то уж точно заслуживает моего внимания!

— Давай сначала выпьем, пусть Аджетта заснет. А потом я приведу тебя туда, где до небес рукой подать. Ближе к небесам нам с тобой никогда не оказаться, — отозвался Ламиан.

Аджетта затворила дверь спальни, которую она делила с матерью. Это была маленькая, тесная комнатка с двумя узкими кроватями, на которых лежали старые матрасы, набитые конским волосом. Возле материной кровати горела свеча, освещая спальню тусклым светом. Аджетта осторожно прошла по заваленному разными вещами полу, обходя ведро, в которое они справляли нужду, забралась на кровать и надавила на оконную раму. Окно со скрипом открылось, и комната наполнилась свежим лондонским воздухом. На стены лег лунный свет.

Аджетта выглянула из окна. Ночь была светлой и тихой. Туман стелился по мостовой, извиваясь по улицам и переулкам до самой реки. Он был похож на огромного белого дракона. Девочка оглянулась на мать. Одеяло на ее постели вздымалось и опускалось в определенном ритме, как часы. Струйки белого пара вылетали из ее ноздрей в холодный воздух; хрип в ее легких и ночная дрожь мешали Аджетте уснуть.

В стенах скреблись крысы, их царапанье примешивалось к тем звукам, которые издавала во сне ее мать. Аджетта свернулась калачиком под толстым одеялом, надеясь, что боль скоро пройдет, и ожидая, когда ее охватит то всепоглощающее желание, о котором говорила Йерзиния. Она вспомнила роскошную карету с мягкими кожаными сиденьями, сладковатый аромат, исходивший от Йерзинии, и ее богатые одежды. Этот мир был так далек от грязи, в которой жила Аджетта. Теперь она была готова на все, чтобы войти в этот мир.

Аджетта смотрела на длинные черные тени, которые лежали на грязных стенах. Она закрыла глаза в ожидании рассвета, и перед ней возникло лицо незнакомца из Хольборна…

— Маленькие девочки должны смотреть, куда идут, — сказал он низким голосом. — Особенно если они уже были там, куда идут.

Аджетта посмотрела на него. Незнакомец стоял в тени и от этого казался еще выше и страшнее. Он возвышался над ней. Поля его мягкой черной шляпы колыхались от ветра, который дул с реки. Аджетта хотела было ударить его, но руки и ноги онемели и не слушались ее, она не могла пошевелиться.

— Зря ты об этом думаешь, — мягко сказал незнакомец. — В твоем лице воплощается твое сердце, и в твоих глазах светится то, что душа не может скрыть. — Он протянул руку. — Почему ты боишься меня? Ты ведь даже не знаешь, кто я.

Аджетта не могла вымолвить ни слова, слова застряли у нее в горле. Она хотела взять его за руку, но вдруг поняла, что куда-то проваливается. Мимо мелькали лица, чьи-то руки цеплялись за ее длинные волосы — на нее падали гниющие трупы.

Внезапно раздался долгий, приглушенный стон. Хватаясь за простыню и одеяло, Аджетта с громким стуком упала на твердый деревянный пол. Ее мать громко храпела во сне. Аджетта услышала за дверью звук шагов — кто-то осторожно поднимался по лестнице. Она быстро запрыгнула в постель и укрылась с головой одеялом.

Дверь в спальню со скрипом отворилась. Съежившись под влажным одеялом, Аджетта чувствовала, что на нее смотрят, но боялась пошевелиться.

— Спят, как младенцы, — пробормотал ее отец и направился к двери.

— Хорошо, что они не знают, что ты задумал, Кадмус. Скрытность никогда не помешает, — прошептал Сарапук.

Аджетта услышала, как отец с Сарапуком, переговариваясь, поднимаются по крутой узкой лестнице в мансарду Потом раздался скрежет ключа в замке. Тяжелый замок щелкнул и открылся, а Аджетта снова начала погружаться в сон.

— Осторожность прежде всего, Дагда! — сказал Ламиан, затворив за собой дверь и повернув в замке ключ. — Он у меня прикован к полу железной цепью. Меня предупредили, что это шустрый малый и может улизнуть в мгновение ока.

Он провел Сарапука в крохотную комнатку, еще более темную, чем предыдущая, освещенную тусклой свечой.

— Значит, вот твой зверинец? — спросил Сарапук, когда его глаза привыкли к темноте.

— Мой первоклассный экземпляр! Я заплатил за него баснословную сумму, расщедрился, как король, — ответил Ламиан.

— Что ж, будем надеяться, он настоящий ангел, а не обычный поставщик лебединых перьев!

Ламиан отдернул грязную штору.

— Вот мой ангелочек! — с гордостью сказал он.

Сарапук недоверчиво вздохнул. Перед ним сидел человек в длинном серебристом одеянии, расшитом блестящей тесьмой. Он был очень бледным, с лучистыми зелеными глазами, сверкавшими, как изумруды.

— Возможно, это и неплохой образец, но что-то я не вижу крыльев, — сказал Сарапук, взмахнув руками, как будто собирался улететь.

— Вот в чем красота настоящего ангела. Как-то в зверинце на Пиккадилли я видел ангела. У него были громадные крылья, торчавшие сзади сквозь льняную рубашку. Он даже мог ими махать, но никто не знал, что эти крылья пристегнуты к человеческому телу кожаными ремнями. Через шесть месяцев этот ангел превратился в кентавра — приделал к своему заду ноги от дохлой лошади. И публика опять ему поверила… Но мой ангел — настоящий, и его крылья так же прекрасны, как и он сам. — Ламиан ласково погладил странное создание по щеке.

Ангел, казалось, не замечал их. Он неотрывно смотрел в пол с выражением глубокой печали на лице.

— Он умеет разговаривать? — спросил Сарапук, его охватило волнение.

— Иногда он разговаривает, но никогда не спит и ничего не ест. Все время смотрит в пол. Когда его сюда привезли, он весь светился, его кожа блестела не хуже начищенной меди, а крылья были белыми как снег, но теперь… Наверное, он совсем пал духом, в нем что-то переменилось.

— Во мне бы тоже что-то переменилось, если бы меня приковали к полу цепями в такой комнате, — отозвался Сарапук, передернув плечами. — Но на мой взгляд, он обычный человек.

— Да нет же. Он ангел, никакого обмана, никаких трюков. Под этим одеянием скрываются самые красивые крылья на свете, в Лондоне таких еще не видели, — возбужденно сказал Ламиан и потер свою шишку. Его глаз задергался.

Сарапук заметил, что непонятное существо приковано к полу золотыми цепями, которые были припаяны к кандалам на запястьях.

Ламиан высоко задрал край одеяния на ангеле.

— Вот они, видишь! Крылья! Красивые крылья! Ангельские крылья! Настоящие крылья! — Ламиан громко хохотал, его глаза сверкали, он уставился на спину ангела, все еще не веря в то, что видит.

Оказалось, что на спине у существа было небольшое углубление, в нем-то и прятались крылья. В сложенном виде они совсем не выступали над его спиной. Крылья были размером с орлиные, с большими бело-золотыми перьями, блестевшими в неровном свете свечи. Сарапук присмотрелся — он ожидал увидеть ремни, которыми эти крылья пристегнуты к спине. Он сунул руку в углубление — за крылья — и пощупал скрытую часть спины. Тут крылья вдруг развернулись и резко увеличились в размере, обдав Ламиана и Сарапука дождем из крохотных серебряных искр. Ламиан опустил подол одеяния ангела — ткань прошла сквозь крылья, как будто их вообще не было. Сарапук с Ламианом в испуге отскочили.

Крылья ангела заполнили всю комнату. Они возвышались над ним, как огромный раскрывшийся павлиний хвост. На каждом пере горел синий глаз. Сарапук закрыл лицо руками, не в силах вынести яркий слепящий свет, который начал исходить от перьев. Сквозь пальцы он продолжал смотреть на пылающие крылья. Их свет становился все ярче и ярче. Тесная комната была озарена этим странным золотым свечением. Вдруг свет погас — так же внезапно, как и появился, — и комната снова потонула во мраке, который не могла рассеять единственная свеча. Неведомое создание сидело так же, как и раньше. Ангел хмуро следил за тараканом, который бежал по грязному полу. Казалось, силы покинули его.

Сарапук усилием воли старался держать себя в руках, хотя ему в голову лезли самые безумные мысли.

— Его нельзя никому показывать, — быстро проговорил он. — При виде т-т-такого люди с-с-сойдут с ума. — Он начал заикаться. Вены на его шее и висках пульсировали в такт с бешеным биением его сердца. — На твоем месте, Кадмус, я бы продал это создание тому, кто смог бы извлечь из него настоящую пользу. Тому, кто смог бы обуздать его силу, кто…

— Такому, как ты, Дагда? Как ты, так, что ли? — прервал его Ламиан. — Я не продам его — ни тебе, ни кому другому. Я собираюсь показывать его богатеньким леди и джентльменам. Гинея за каждый просмотр… И очень скоро я разбогатею.

— Это ведь ангел, Кадмус, настоящий ангел. Его надо хорошенько изучить. У меня есть аккумулятор, посмотрим, что будет, если провести через него ток. Это лекарство от всех болезней, оно наверняка излечит его от меланхолии! — возбужденно вскричал Сарапук.

— Тише ты! Среди моих постояльцев есть такие, кто готов перерезать ему глотку за фартинг. Они настолько глупы, что с радостью отрубят ему крылья, ощиплют их и продадут перья как лебединые. — Ламиан вытолкнул Сарапука из комнаты. — Он не нуждается в твоем дурацком лечении, он — мое будущее и твое тоже, но только если ты согласишься на мои условия.