"Павел Григорьевич Курлов. Гибель Императорской России " - читать интересную книгу автора

ничего общего с поляками не имевших и даже враждовавших с ними. Поэтому,
например, запрещение католических крестных ходов по улицам города вызывало
раздражение и среди той части населения, которую никак нельзя было
заподозрить в антирусском, а тем более противоправительственном направлении.
Запрещалось, по-видимому, на том же основании открытие католических школ,
что имело последствием отправление белорусской молодежи в специально
учрежденные для этого католические школы в Австрии, где, конечно, молодежь
не получала воспитания в духе любви к России.
Нельзя сказать, чтобы указанные выше ограничения проводились
систематически, но усиление и ослабление их всегда зависело от воззрений
лиц, стоявших во главе центрального управления министерства внутренних дел и
даже от взглядов местных губернаторов.
Так, в Минске я получил предписание закрыть один из костелов, пришедший
в ветхость, о чем воспоследовало высочайшее повеление за четверть века до
моего назначения. Это распоряжение едва не повлекло за собой вооруженного
столкновения и только тактичное содействие местного католического декана
Михалкевича, всегда симпатично относившегося к русским, а в особенности к
представителям власти, предотвратило возможность человеческих жертв. Это был
выдающийся, умный человек, глубоко религиозный и пользовавшийся огромным
влиянием на свою паству.
Второй такой же случай касался так называемых бандерий, состоявших в
том, что католического епископа сопровождала при его объездах епархии толпа
местных жителей в национальных костюмах верхом. Со стороны центральной
власти последовало запрещение подобных эскортов, причем до сих пор я не могу
себе уяснить его причин, так что не пожелавший подчиниться этому запрещению
Виленский католический епископ барон Ропп вынужден был оставить кафедру.
Обыкновенно Минск не был резиденцией епископа, так как последний состоял
митрополитом всех католических церквей России и жил в С.-Петербурге. В мое
время этот пост занимал кардинал граф Шембек, по происхождению венгерец,
который после моего назначения минским губернатором приехал в Минск на
продолжительное время. Мое знакомство с епископом, очень умным и светским
человеком, надо отнести к числу приятных, поэтому я почувствовал себя в
очень неловком положении, получив из С.-Петербурга категорическое приказание
не допускать во вверенной мне губернии бандерий. Не исполнить приказания я
не мог, но мне не хотелось вызывать этим какого-либо конфликта с графом, тем
более для меня нежелательного, что я отрицательно относился к этому
распоряжению. К моему удовольствию, мне это удалось. Граф Шембек посетил
меня накануне своего отъезда по епархии. В разговоре я мимоходом спросил
его, что такое бандерий, и, получив разъяснение, сейчас же перешел к другим
темам, чтобы не подчеркивать своего внимания к этому вопросу. Прощаясь с
епископом, я высказал опасение, чтобы он не подвергся в переживаемое
неспокойное время каким-либо неприятностям, и заявил, что, ввиду возможного
присутствия около него толпы, я распоряжусь назначить ему в конвой полусотню
казаков. Граф улыбнулся и ни слова мне не возразил, но на другой день я
узнал, что он выехал по епархии совершенно один и никакой толпы не
сопровождало его и во всех дальнейших поездках.
Насколько отношение к польскому вопросу зависело в центральных
учреждениях от личности и направления их главы, свидетельствует следующий
эпизод.
В Минск приехала польская опереточная труппа, администрации которой я