"Николай Курочкин. Смерть экзистенциалиста" - читать интересную книгу автора

прошли. Ну, вперед!
Саломатин встал и неторопливо пошел к выходу, всей спиной ощущая
жесткий, подталкивающий взгляд. Он обошел вокруг вокзала, "пустился в зал
для пригородных пассажиров. Там народа было больше, даже на всех
подоконниках спали. Вот кто-то вышел. Саломатин зашагал через тела спящих на
полу и ноги сидящих на скамьях, стремясь занять освободившуюся треть
подоконника, но уже почти у цели почувствовал какое-то беспокойство.. Он
посмотрел влево, вправо - нет, ничего. Обернулся - и увидал на пороге зала
того самого сержанта. Страж порядка смотрел на него, улыбался и укоризненно
качал головой. Пришлось выйти. Сделав круг в двенадцать кварталов, Владимир,
решив, что уж за это время неугомонный сержант наверняка утихомирился и
скрылся в пикет, вернулся к вокзалу. Но тот, будто учуяв, вышел на крыльцо
навстречу. Пришлось с независимым видом пройти мимо к памятнику Ерофею
Хабарову.


Глава 11. УТРО НАЧИНАЕТСЯ С РАССВЕТА

Среди миллионов авиапассажиров есть везучие. Они приезжают в аэропорт
за полтора часа до вылета, регистрируют билет, сдают багаж, потом покупают в
киоске журнальчик с кроссвордом, заглядывают в туалет, потом прощаются с
провожающими, выходят на посадку и точно по расписанию улетают.
Другим везет меньше. Не очень везучие сидят в ресторане или в зале
ожидания, стоят у расписания вылетов или на площадке перед аэровокзалом, где
собираются курящие, и вздрагивают от каждого хрипа громкоговорителей,
вслушиваются в громогласную невнятицу, с тайной надеждой переспрашивают друг
друга, бегут вперегонки к справочному окошечку и, шепотом оскорбляя
Аэрофлот, возвращаются к опостылевшей "Роман-газете" либо заказывают "еще
сто и на закуску два с икрой и один с балыком или давайте лучше салат из
крабов!".
Те, которым совсем не везет, ведут сидячий образ жизни. Они играют в
настольные игры - от "двадцати одного" до стоклеточных шашек, завязывают
платонические романы, перепеленывают грудняшек, сочиняют гневные фельетоны о
работе службы перевозок, договариваются об обмене двух километров
кислородного шланга, лежащего в пакгаузе порта Москалево, на семьдесят бочек
поливинилацетатной шпаклевки из "подкожных запасов" Оборского леспромхоза,
пересчитывают несущую способность сборных железобетонных перекрытий под
снеговую нагрузку в триста килограммов на квадратный метр - и все это не
сходя с места.
Человек наблюдательный, просидев в этом громадном ящике из бетона и
стекла денька три подряд, подметил бы любопытную закономерность:
длительность сидения в аэропорту обратно пропорциональна длительности
полета. Дольше всех сидят терпеливые и до фатализма кроткие пассажиры из тех
райцентров, куда только самолетом и можно долететь. Сидят они спокойно,
безнадежно и уютно, обложившись узлами и чемоданами ("Знаем мы эту авиацию!
Вдруг объявят дополнительный борт вне расписания, и пока по радио будут
повторять: "Работника камеры хранения просят срочно пройти на его рабочее
место!", твой Ан-2 уже высоту наберет") и всякими интересными вещами, каких
не возят пассажиры дальнего следования. Вот у летящей в Чумикан сморщенной
бабуси, заботливо укутанной в мягкие и теплые, домашней вязки тряпки, скелет