"Николай Курочкин. Смерть экзистенциалиста" - читать интересную книгу автора

Глава 12. ТАРАКАН ЭДИК

Саломатин прочно обжился в аэропорту. Он уже сам просыпался за три
минуты до того, как уборщицы включат свои "шарманки", уже завел себе
маленькое полотенце, умещающееся в кармане, и, самое главное, приноровился
кормиться в буфете.
Он брал два стакана чая и выбирал столик, за которым ели плотно, но
спешили. И смаковал по глоточку горячую, пахнущую кормозапарником коричневую
водичку, ожидая, пока соседи уйдут и можно будет спокойно доесть оставшееся
после них.
И в один малопрекрасный день, когда Саломатин, повернувшись спиной ко
всему миру, вгрызся в ароматный, сочный шмат жареной колбасы, кто-то
железными пальцами взял его за плечо и сказал ядовито:
- Приятного аппетита, гражданин!
Как этот сержант попал с железнодорожного на аэровокзал? То ли перевели
на другой участок, то ли подменял кого? Саломатин не стал уточнять. Он
проглотил то, что было во рту, запихал за щеку остальное и пошел. Сержант
шел следом. Под козырьком входа покуривали двое. Одного Саломатин уже
приметил: оперуполномоченный в штатском, он то пьяных выводил из зала, то
раз компанию игроков на деньги прижучил.
Опер спросил:
- А это еще кто?
- Это старый мой знакомый, вокзальный бич. Сюда откочевал.
- Я не бич! - гордо возразил Саломатин. - Бич - это, как известно,
английское "бичкомер" - береговой моряк. А я не моряк, значит, и не бич!
Второй курящий (его Саломатин посчитал дружинником или еще одним
мильтоном в штатском) выплюнул окурок и дружественно сказал:
- Не чурайтесь этого имени, коллега. Вы - бич. Но не в вульгарном
английском, а в возвышенном русском смысле этого слова. Не "бич", а
"б.и.ч.", сиречь "бывший интеллигентный человек". Ведь мы с вами и есть
бывшие интеллигентные, не так ли?
- Бывшие человеки, вот вы кто! - зло сказал румяный сержант. -
Двигайте отсюда!
- Идемте, коллега. Здесь нас все равно не поймут и не оценят. На
автобус тратиться не будем?
- Не будем.
- Правильно. Моцион полезен нам!
И они пошли по обочине дороги, рассказывая друг другу, как дошли до
такой веселой жизни.
Собеседник Саломатина - его звали Эдик - винил во всем свое зрение,
точнее, испорченное цветоощущение. Писал он вроде бы объективно и красочно.
Но из краевой молодежной газеты, куда он попал по распределению после
факультета журналистики Дальневосточного университета ("Сообразите, коллега,
что я, надо полагать, не последним в выпуске был, если получил направление
не в районную дыру, а в амурский красавец Хабаровск!"), его через год
вытолкнули "за предвзятость и очернительство", а из районной газетки в
Тернее, куда он подался сменить климат, и того скорее. И с таким же
точь-в-точь диагнозом.