"Николай Курочкин. Смерть экзистенциалиста" - читать интересную книгу автора

Благодаря чему здесь всегда накрыта скатерть-самобранка для
интеллектуалов-бессребреников. Прикиньте, коллега: жителей - полмиллиона.
Средняя продолжительность жизни - лет шестьдесят. Кладбище в городе одно.
Сколько это покойничков в день?
- Человек двадцать пять.
- Точно. А "подкормку для духов" кладут (я это досконально изучил и за
точность отвечаю) на четвертую часть могил. И уж кто кладет - тот и в день
похорон кладет, и на девятый день, и через сорок дней, и через год, и потом
каждый год. Так? Так. Получается, что сервируют ежедневно минимум полсотни
могилок. Ми-ни-мум! Да тут не меня и вас - десятерых пропитать можно. А
борюсь с язычеством я один. Меню вот, жаль, однообразное: яички, конфетки,
печенье, яблоки, рис с изюмом. Зато сытно и без затрат труда. Итак, прошу к
столу!
Преодолев некоторое внутреннее сопротивление, Саломатин последовал
примеру Эдика и взял яйцо с могилки, возле которой они сидели на лавке.
Насытясь и набив карманы конфетами, Таракан сказал:
- Уф-ф! Как говорили наши предки, "бог напитал, и никто не видал!".
Кажется, сегодня суббота? Стало быть, можно даже обмыть знакомство. Идемте в
гости к летчику Кардовскому. Ему в нишу на памятничке прежние собутыльники
каждую пятницу рюмку отличного коньяка ставят. В него, правда, всякая
летающая мразь валом валит. Как вспомнишь, что мушки это кладбищенские, так
даже меня воротит. Но можно и не вспоминать. А мы их щепочкой выловим. Ну,
пополам?
- А, давайте!
Давненько Саломатин не пил благородных напитков. Он опрокинул свою долю
на корень языка, но не проглотил, удержался, прогнал вперед, пополоскал от
щеки к щеке, потом сделал маленький, птичий глоточек - и пищевод начал
раскаляться снизу вверх. Через пять секунд еще глоточек - и затлел желудок.
Повторить бы дозу, но нету. И началась жестокая икота - беззвучная, но
сотрясающая.
- Это, видимо, от насекомых. Заешьте яблочком, коллега. Каждый раз
так, одно спасение - яблоки.
- Лимончик бы, а не яблочко!
- Увы, вот этого здесь ни разу не было.
- Эдик, а вы давно тут... пасетесь?
- Давно. Второе лето.
- Ого! А деньги где добываете? Вот, скажем, на мокасины, простите за
любопытство?
- Деньги? Что вы, коллега! Деньги я и в руки не беру. Жить можно и без
них. А мокасины эти добыл так... Зайдемте в оградку, посидим... Так вот,
подхожу я к Дому обуви, сажусь на скамеечку и жду. Многим не терпится сразу
влезть в обновку. Они переобуваются, ношеное пихают в урну на остановке и
уезжают. Я ловлю момент, когда автобус увозит ненужных свидетелей, достаю из
урны и примеряю. Если по ноге - обул и пошел, если нет - назад в урну и
сижу жду.
Потом они забрались в дальний угол кладбища, где росла трава по грудь и
свисал с деревьев дикий виноград, проболтали до вечера и двинули в аэропорт.
Таракан считал себя киником, последователем Зенона Кипрского и Диогена
Синопского. Экзистенциализм он отрицал как умствование, из верных посылок -
неверные выводы. "Зенон без всяких вывертов говорит о том, как жить