"Николай Курочкин. Смерть экзистенциалиста" - читать интересную книгу автора

смертному, а вы..."
Но и споря, они оставались неразлучны. А потом Таракан "сгорел".
Аэровокзал "чистили". Понавезли дружинников со всего города и забрали всех
пьянчуг, картежников, бродяг и попрошаек. В том числе и Таракана. Саломатин
в это время покупал в киоске "Кэнедиен три-бюн" и читал в ней отчет об
ограблении знаменитого банка "Торонто доминион", - да так, уткнувшись в
газету, беспрепятственно прошел мимо дружинников. Эдика увезли на "воронке".



Глава 13. САМАЯ ДЛИННАЯ НОЧЬ

Еле удрав во время второй чистки, через три недели после первой,
Саломатин уехал в город. Денег только и хватило на автобус. Пальто и плащ
пропали: из камеры хранения он их в срок не забрал, пойдешь искать -
заставят платить штраф... А на улице творилось черт знает что: ветер, холод,
слякоть, дождь со снегом. Ехать бы еще и еще, в автобусе и сухо, и, когда
нагрел собой сиденье, тепло, но Комсомольская площадь - конечная. Он вышел
в моросящую мерзопакость и пошлепал к желдорвокзалу. Но только вошел под
крышу, еще не отряхнулся, не обогрелся, - увидел того, будь он проклят,
сержанта с рацией на ремешке.
Ждать, пока сержант его заметет, Владимир не стал и выскочил на улицу.
Что же делать? Куда деться? Вернуться в аэропорт? Бродить по улицам до
утра, пока продмаги не откроют, хоть в них отогреться?
В ботинках уже хлюпало, руки даже в карманах зябли, но особенно мерзла
голова. Ее будто в тисках давили все время. Если пригладить волосы, делалось
на полминуты теплее.
Куда, куда? "Надо, чтобы каждому человеку было куда пойти". А куда ему?
Саломатин пинал грязь и думал, что к утру скорее всего пойдет снег без дождя
и вся эта гадость подмерзнет. А с ним что будет к утру? Сдохнет он к утру,
вот что будет!
Хотелось думать о чем-нибудь отвлеченном и захватывающем - таком,
чтобы забыть обо всем, перестать чувствовать холод и сырость. Но не
удавалось, никак не удавалось отвлечься. И он начал уже себя оплакивать.
Вспомнил все, чего он не видел, - от Эрмитажа до Долины гейзеров, вспомнил,
что ему же и тридцати еще нет, и наконец вспомнил, что тут недалеко живет
Четырин. Он, конечно, не обрадуется, но и не прогонит. Человек же он!
Или пойти на вокзал и сдаться сержанту?.. Тюремная баланда, какая б она
ни была, все равно лучше "подножного корма".
Нет, нет! Он не сдастся! Не продаст свои идеи за тепло и сухость. Тем
более что тюрьма - это не одни физические лишения (их-то Владимир как раз
не боялся), это и жизнь среди преступников, среди одноклеточных. А это хуже
самой мучительной смерти. Эх, быть бы дурачком: ничего не знать, ничего не
помнить и радоваться красну солнышку и черну хлебушку! Верно Достоевский
писал, что "слишком сознавать - это болезнь, да, может, и вообще
сознавать...". Вот и кибернетика утверждает, что мозг всего лишь орган
выживания, а абстрактное мышление всего только необязательный побочный
эффект его деятельности.
Пока дух Саломатина витал, нащупав наконец тему, которая позволяла
отключиться от всего внешнего, тело свернуло в первый попавшийся двор и в