"Пауль Аугустович Куусберг. Одна ночь (2 часть трилогии)" - читать интересную книгу автора

упомянул о рюкзаке не подковырки ради, ему просто показалось, что Валгепеа
зря себя утруждает, и дал совет от чистого сердца У всех у них вещи лежали
на дровнях. Пожитки эти были невелики: по чемодану у Тихник и Дагмар, у
Маркуса и у него по рюкзаку, у Яннуса - вещмешок и набитый портфель, у
боцмана - все равно что ничего. Самый нагруженный был Сярг, который
вернулся из Шлиссельбурга обладателем вместительного, из добротной кожи,
чемодана. Так что теперь у него два чемодана и большущий, с кожаными краями
и медными пряжками, рюкзак. В Ленинград же Сярг пришел без ничего, более
того, в одной рубашке. Все уложили свои вещи на дровни, все, кроме Хельмута.
- У тебя там, должно быть, великие ценности, раз так боишься
снять
мешок, - не унимался Альберт Койт.
Настроение у Валгепеа вроде поднялось, а в хорошем расположении
он за
словом в карман не лез.
- Да уж дерьмо я бы не тащил, - спокойно отозвался он.
На это Койт не нашелся что ответить - друг, что называется,
заставил
его прикусить язык. Когда грубо шутили, Койт всегда терялся, особенно
приводили его в замешательство соленые словечки, но стоило дойти до
серьезного разговора, как ему уже надо было поискать противника.
Боцман не вслушивался, слова пролетали у него мимо ушей. Он
думал о
том, что коня им дали без охоты, вовсе даже неохотно. Они стояли на своем --
говорили, что с места не тронутся, пока им не дадут какой-нибудь транспорт.
Да и не могут они пойти, даже если бы хотели, потому что с ними старая
революционерка с больными ногами, которая не в силах двигаться. Что они не
случайные люди, а ответственные работники из Эстонии, и не помочь им --
преступление. То была самая длинная речь, которую Адам произнес в поисках
пристанища и средств передвижения, и произнес он ее исключительно ради
женщин. Отчасти, может, и потому, что перед этим, в другом райцентре, к ним
отнеслись душевно, они попали к первому секретарю райкома, который
приветливо выслушал его и Яннуса, распорядился выдать продовольственные
талоны в столовую актива и снабдить в магазине сахаром, маслом, шоколадом и
копченым салом. По мнению боцмана Адама, душа у секретаря распахнулась
оттого именно, что он, Адам, рассказал о старой революционерке, которая
четырнадцать лет томилась в буржуазной тюрьме. Он и на этот раз повел тот же
разговор, но, во-первых, не попал на прием к секретарю райкома. Из
райисполкома его направили на эвакопункт, а там его слова ни малейшего
впечатления не произвели. Боцман Адам был умудренным человеком и понимал,
что на эвакопункте работали не бездушные люди, просто большим они не
располагали. Через районный центр каждый день проходили и проезжали тысячи
людей; после того как немцы перерезали железнодорожную ветку возле Тихвина,
здешнее шоссе стало главной артерией, по которой двигались беженцы из
Ленинграда. Адам понимал это, но делал вид, что не понимает, потому что
жалко было женщин. Обеих. И старую Тихник и несчастную Дагмар.
По совету боцмана задержались еще на день, спали на полу в
приемной
райисполкома, Желая от них избавиться, в райисполкоме наконец пошли
навстречу - так вот они и обзавелись дровнями. Сярг, правда, ругал их, и