"Пауль Аугустович Куусберг. Одна ночь (2 часть трилогии)" - читать интересную книгу автора

их ждет, все равно не убежишь.
Постепенно она вроде бы смирилась. Уже не выпытывала у каждого
вновь
прибывшего эстонца вестей о своем муже. Стала больше интересоваться тем, что
происходило вокруг. И Яннус не опасался уже оставлять ее одну. Случалось,
что Дагмар целый день бродила по ленинградским улицам, чаще всего по
набережной Невы. "Какой же Ленинград красивый", - сказала она однажды Эдит,
та согласилась, и они весь вечер проговорили о Зимнем, о Марсовом поле, о
Смольном, о Петропавловской крепости, Неве и ее мостах, о Невском проспекте
и Исаакиевском соборе, Адмиралтейской игле и многом другом. После Эдит
сказала Яннусу, что Дагмар вроде переменилась.
В Сясьстрое, где всех потрясло сообщение о падении Тихвина, вернее,
уже
покидая Сясьстрой, Дагмар почувствовала себя оторванным от дерева листочком,
который ветер швыряет с места на место. Пока листок прочно держится на
ветке, а ветка на стволе и корни не в силах вырвать из земли даже шторм, до
тех пор он шелестит вместе с другими листьями, поворачивается к солнцу и
питается живительными соками. Оторванный от ветки, листок теряет все - и
соки, и солнце, - любой может наступить на него, а ветер - унести неведомо
куда. Даже больше того: не одна она, а все, кто вместе с нею отправлялись в
тыл, казались Дагмар такими оторванными от веток листочками.
За несколько последних дней чувство это усилилось. Дагмар
вдруг
показалось, что не только она, не только Яннус, Маркус, Тихник и все, кто
сейчас идет сквозь ночной снегопад по незнакомой дороге, - весь эстонский
народ в этой буре стал оторванным листком. Порывы ветра швырнули в грязь
Бенно, вихри раскидают всех, весь маленький эстонский народ. Затем она
представила себя, Бенно и тысячи других листвой, а народ - деревом, с
которого шторм безжалостно рвет и сдирает листья. Что будет с деревом, на
котором все меньше и меньше листков, которые затоптаны или разбросаны по
белу свету?
- В Ташкенте сейчас еще тепло, - услышала Дагмар голос
шагавшего
рядом Сярга. - Хотя как знать. Все-таки вторая половина ноября. Как вы
думаете, товарищ Пальм?
Сярг все еще обращался к ней с какой-то учтивой официальностью.
Дагмар
подумала, что милиционер должен был сказать: "Гражданка Пальм!" Потому что
милицейский лексикон не знает другого обращения. Это показалось ей комичным,
и она даже усмехнулась. Но за снегом усмешки ее никто не видел.

Даже тащась под снегопадом, Юлиус Сярг мечтал о Ташкенте. Средняя
Азия
многим чудилась землей обетованной, с молочными реками и кисельными
берегами. Поговаривали, что там все осталось, как было до войны: вино,
виноград, жирная баранина. Разговорам этим Сярг не верил. Полегче, быть
может, но задарма и там ничего не поднесут. Наверное, и в Узбекистане уже
продовольственные карточки и нормы введены, и там, поди, каждый килограмм
зерна и мяса на учете. Разве что в какой-нибудь горной деревушке по-старому,
только не в городах. Теперь, когда исконная житница России Украина в руках