"Пауль Аугустович Куусберг. Одна ночь (2 часть трилогии)" - читать интересную книгу автора

понять, что во имя общих целей и сохранения авторитета руководящих органов
было бы нецелесообразно распространяться об этой истории. Адам и без того
держал бы язык за зубами. Да и Койт не болтал лишнего, он и не мог говорить
о вещах, которые с величайшей радостью представил бы несуществующими.
Все это отчетливо встало сейчас перед глазами Альберта Койта,
и он
чувствовал то же самое, что и всегда, когда вспоминалась шлиссельбургская
эпопея, а вспоминалась она довольно часто. Точно описать это чувство он не
мог, хотя обычно умел все определить, пусть для других эти определения и
оставались нередко труднопостижимы. Были тут и разочарование, и грусть, и
сожаление о себе и своих спутниках, сознание, что в них еще слишком много
вчерашнего и очень мало завтрашнего, что между их возвышенными принципами и
повседневными поступками зачастую возникают противоречия. Та неожиданность,
которая настигла их в Шлиссельбурге, и рожденная чувством опасности паника
будто сорвали с каждого покровы, а человек все же должен пребывать в
одеянии, если хочет сохранить перед людьми и прежде всего перед собой
достоинство.
- Да, с поездкой в Шлиссельбург нам не повезло, - услышал
Койт
спокойный голос Хельмута Валгепеа. - Но ты и там не остался внакладе --
кожаный чемодан, сверх того еще два галстука-бабочки и пижама, такая, что и
в жизни, наверное, не носил. И десять кусков туалетного мыла, они еще войдут
в цену, поверь мне. А в институте Павлова нам жилось неплохо.
- А кто там больше всех клял эту .вонючую картошку? Я или ты?
Милиционер - человек упрямый, думал Койт. Но можно ли
принимать
упрямство за принципиальность или почитание истины?
Валгепеа не собирался ничего опровергать. Он все великолепно помнил.
У
картошки, сваренной на "собачьей кухне" в институте Павлова, действительно
был стойкий привкус. Он съел одну, потом другую картофелину, основательно,
по-крестьянски все прожевал, мотнул головой и в шутку проворчал:
- Кому же мясо досталось? Нам только одну картошку дают. Она
же вместе
с собачатиной варилась.
- Мы перед тем, как положить картошку, промыли котел горячей
водой, --
стал оправдываться Койт. Этот прочитавший уйму книг человек почти всегда
попадался на удочку. - Ничего не помогает, стены в кухне пропитались
собачьим запахом.
- Я против собачатины ничего не имею, - продолжал Валгепеа.
-- Собака
куда чище свиньи, чье мясо в пятсовские времена гнали в Англию, а при
Варесе-Бар-барусе отправляли в Ленинград. Свинья жрет всякие помои, собака
разборчивее свиньи. Куда же эти псы подевались?
На это Юлиус Сярг сказал, что собак, по всей видимости, эвакуировали.
И
что главное - эвакуировали вовремя. Значит, все зависит от
распорядительности. Руководство Павловского института оказалось
предусмотрительным, и теперь оно вместе со своими собачками уже давно