"Олег Куваев. Весенняя охота на гусей" - читать интересную книгу автора

- Нишкни, дед! - властно обрывал его Славка, который с каждой новой
сотней килограммов рыбы становился все увереннее и веселее.
Чаще все-таки невод выходил почти пустым, и они ждали, что в
следующем-то забросе обязательно будет удача, и так до полного изнеможения.
И даже короткое время, которое они отводили на сон, было беспокойным: каждый
ворочался на нарах в смутной тревоге: может быть, именно вот сейчас, в эту
минуту рядом с избушкой проходит небывалое стадо гольца, настоящий большой
куш.
Как и все, Санька почернел, осунулся. И внутри, он чувствовал, стал уже
не тем Санькой, студентиком и хлюпиком-продавцом, заворачивай покупочки.
"Ладно, пижоны московские, - мечтал он во время перекура, - покажу я вам
шик, ладно, законник безногий, я к тебе еще зайду осенью. Тоже мне: "Пг'ошу,
не пей по утг'ам..."
Рыба кончилась сразу, как будто и не было. Зарядили бисерные ледяные
дождики, и тучи чуть не цеплялись за мачту выброшенного катера. Мокрые и
злые, они день за днем таскали невод без всякого результата. Это было чем-то
вроде карточной игры, когда игрок уже понял свою невезуху, но все еще берет
карту в надежде на сумасшедший счастливый вариант, хотя и твердо знает, что
этого варианта сегодня не будет.
Однажды Толик, который не расставался с двустволкой, ухитрился убить
тюленя. Они заметывали в "кутлтуке" почти у самого устья. Тюлень вынырнул
метрах в десяти от лодки, и Толик, который на диво навострился стрелять за
весеннюю охоту, мгновенно всадил ему заряд дроби в усатую человеческую
морду. Некоторое время тюлень держался на поверхности в расплывающемся
красно-буром пятне, и тот же Толик в два гребка подогнал к нему лодку и
мертвой хваткой уцепился за ласт. В лодке тюлень слабо пошевелил хвостом и
притих, прикрыв мертвой пленкой женственные глаза. Они выбрались на берег и
пожарили на ржавом листе жести вишневую тюленью печень. Санька Канаев
посмотрел на вымазанные печенкой лица и подумал: "Звереем помаленьку".
Братка и Глухой отказались от жареной печенки, а ели ее по охотничьему
обычаю сырой, шпигуя белыми кусочками мягкого тюленьего сала.
- Полезная вещь, - сказал Братка.
Толик, на которого всякий удачный выстрел действовал как наркотик,
вскочил и пошел по берегу к устью. Они долго сидели у костра, и ветер
разносил с углей белые хлопья пепла. С моря донеслась автоматной частоты
пальба. Они послушали ее.
- Нашему Тольке "Дегтярев" купить надо, - сказал Славка Бенд.
Потом они увидели его. Толик бежал по берегу и махал руками, будто
кричал на пожар или иное неслыханное бесчинство среди бела дня.
- Поди, еще нерпу хлестанул, - сказал Братка и поковырял в зубах
травинкой.
Оказалось, что в устье реки скопилась целая колония, прямо-таки
непомерное количество тюленей.
- Башки повысовывали - воды не видно, - сформулировал Толик.
- Это где это, это как? - зашевелился безучастный до этого дед.
- Рыба там, - убежденно догадался Братка.
Они вышли к широкому километровому устью Китама и там на песчаных
отмелях в мелких отголосках морской волны сделали два замета. Оба оказались
пустыми. Тюленьи головы, как клавиши, высовывались и исчезали в воде,
исполняя какой-то известный им одним ритм возмущения.