"Олег Куваев. Азовский вариант" - читать интересную книгу автора

дальше чина старшины и обзавестись собственным углом, а потому,
пробездельничав два года в Самарканде, он подался на Север - страну своей
молодости - и, видно, сделал это не зря, ибо само вторжение его в когда-то
легендарные, но изменившиеся за четверть века северные края сразу родило
легенды, как, допустим, рождает их выход в море старого полузабытого
корабля.
Одна из легенд гласила, что несколько лет назад на аэродроме полярной
авиации не пускали в самолет специального назначения человека с двустволкой,
рюкзаком и набором четырехметровых удилищ. Не пускали, ибо двустволку надо
было везти в разобранном виде, в чехле, а рюкзак сдать в багаж, а удилища
можно только складные.
На все возражения дежурной человек отвечал убежденно, что двустволка
ему нужна неразобранная, а в рюкзаке у него необходимые патроны и снасть, а
в длине и системах удилищ он разбирается получше многих. Только с полной
экипировкой может он лететь над любым диким местом: грохнется самолет - кто
будет кормить экипаж и уважаемых пассажиров?
Говорят, что от этих неопровержимых доводов сник начальник отдела
перевозок, помнивший времена первых полетов в Сибирь, и начальник аэропорта,
вызванный на шум, замолк с затуманенным взором, а командир корабля с
четырьмя значками, каждый за миллион километров, сказал: "Я этого
вооруженного деда беру под свою ответственность". Самолет взлетел и взял
курс на восток. Еще говорят, что по дороге самолет тот исчез и нашли его
через два дня на глухом запасном аэродроме возле какой-то речки. Первый
пилот и второй пилот, штурман, радист и бортмеханик в кожаных штанах
отрешенно стояли на берегу водоема с четырехметровыми удилищами в руках, на
ступеньках самолетного трапа сидел и курил старина с двустволкой, охраняя
всемирный покой, а в сторонке около противня с рыбой коптился у костра один
известный деятель. Только это и спасло экипаж от увольнения из славных рядов
ГВФ, ибо самолет-то был арендован руководимой деятелем фирмой.
Колумбыча на Север влекла тоска по устроенной жизни. До пенсии идеалом
устроенной жизни была армия, когда командиры и интендантство заботятся о
твоем перемещении по планете, пище три раза в сутки и одежде. Сходный
вариант на гражданке он нашел в топографической экспедиции. Экспедиция
занималась триангуляцией вначале возле Норильска, потом перекочевала на
Амур, Колумбыч же определился туда завхозом, что вполне соответствовало его
занятию старшины. Почти сразу у него прорезались таланты: уложить человеку
на спину мешок с цементом, который надо нести на вершину, окружить царской
заботой вернувшегося из "многодневки" бедолагу, вовремя оттащить тоскующему
на вершине наблюдателю термос с заваренным по дозе чаем и еще иногда, когда
идут дожди, вдруг брякнуть ни с того ни с сего: "В пустыне Гоби дует ужасный
ветер - хамсин. Когда он дует..." И все лежат, слушают стариковские
побасенки, и все становится на свои места: возникают у каждого идеи и
жизненные перспективы.
У прокаленных тысячами километров профессионалов топографии Колумбыч
получил уважительное звание "кадровый". Почетное это звание дается редким
людям за высокий и точный экспедиционный дар. Заодно он получил и свою
кличку (звали его Христофор), ибо, подобно Колумбу, свято, наплевав на
географию, верил в существование неоткрытых и интересных земель.
Все-таки иногда Колумбыча посещала тоска. Неясный комплекс тоски
пожилого мужчины, где выделялась грусть по несуществующему сыну, из которого