"Олег Куваев. Азовский вариант" - читать интересную книгу автора

так приятно делать мужчину, тоска по дому, который можно назвать своим,
откуда тебя понесут достойно хоронить и будут плакать люди, грусть по
неведомой местности, в которой есть все, что искала твоя душа, той самой
местности, которая для каждого человека бывает только одна.
Но тоска на него нападала редко, ибо он имел все, чего мог желать:
мужское общество, к которому он привыкал двадцать пять лет, четкую
полуармейскую жизнь, охоту и рыбалку, из-за которых он всю жизнь служил в
глухих гарнизонах и менял Алтай на Саяны, Саяны на болота Полесья или
Туркестан.
Уже в амурские времена в экспедиции появился Адька.

Адька

Жизненный путь Адьки был прост и определился в девятом классе, когда он
в селе посреди Барабинских степей прочел книгу топографа Федосеева "В тисках
Джут-дыра". Как истый сибиряк, Адька решил судьбу сразу и основательно. Он
поступил в топографический институт. В институте он не готовился стать
ученым, несмотря на научное поветрие века, не вникал особо в проблемы
планетарной или математической геодезии, а просто готовил душу, голову и
тело к работе рядового экспедиционного инженера, труженика земной
картографии. Для этого он обтирался по утрам снегом, три раза в неделю бегал
на лыжах, спал зимой в спальном мешке при открытом окошке, а также выписывал
охотничий журнал и два специальных.
Курс подготовки кончился. Адька получил диплом, направление и покатил
из сибирского вуза еще дальше на восток, к назначенному месту. И хоть был он
уже инженер и взрослый человек, но крепко надеялся на романтические
перспективы вроде тех, что описаны у Федосеева.
Когда он добрался до места, на временной базе, состоящей из нескольких
самодельных срубов, имелся только один человек. Человек этот в момент
появления Адьки был занят замечательным делом: прилаживал оптику к
трехлинейной винтовке. На стенке одного из срубов были распялены две
медвежьи шкуры, тут же валялись красномясые пластины рыб и стоял набор
удилищ с катушками и без них.
- Ваше хозяйство? - спросил Адька, кивнув на это великолепие.
- Я завхоз, - ответил незнакомец. - Мое дело - склад, снабжение
мясом-рыбой и прочая помощь в работе.
Положив винтовку на стол, он выпрямился так под метр девяносто и
крикнул: "Ося!" Тотчас в избушку вошел, покачивая головой, журавль и
посмотрел на Адьку умным черным глазом. Сердце Адьки дрогнуло, и с этого
момента началась его дружба с Колумбычем.
К работе Адька приступил с истовой старательностью, можно сказать, лег
в работу. В этом ему помогали выработанное по системе здоровье, несомненный
нюх, необходимый топографу для выбора нужных вершин, с которых идут основные
засечки, и сибирская основательность, столь необходимая при скрупулезных
камеральных расчетах.
Адька и не задумывался никогда, счастлив он или нет. Это была его
жизнь, которую он выбрал на десятки лет еще в девятом классе. Вечера можно
было проводить с Колумбычем за нужной беседой о системе оружия, с которым
охотятся на крокодилов, или размышлением о судьбах снежного человека.
Когда на Колумбыча накатила блажь и он нашел то самое место, Адька