"Павел Кузьменко. Мундиаль ("Миры", 1993, N 1)" - читать интересную книгу автора

французскими секс-бомбами. Каждым камнем, каждым каблуком на камне, каждым
шелестом прелестных документов площадь звала не к войне плоти, но хотя бы
к ее Мюнхенскому сговору. И это так умело возбуждало грешный мир, что даже
часы стояли.
- Эй, ну эй же, - потянулись ко мне женские руки.
- Мистер, синьор, товарищ, ну ради Бога истинна, неизреченна трахните
меня, пожалуйста... Какой, глядите... Блуд, видите ли... Ваала и Мамону
вспомнил, паразит... Девочки, знаете, давайте сперва бросим в него камень.
А то у него из-под веночка чего-то кровь на лбу. Может, это СПИД?
И я бежал, задыхаясь, от Пигаль вверх по Виа Долороза, цепляясь у
каждой станции за мемориальные доски, падая, шепча:
- Прости их, прости хоть их, прости их лживые слезы, не дающие Геенне
до сих пор разгореться как следует, ибо они правы. Их сила, их слава
животной плоти все равно перевесит чашу твоей святости. Суди их, если
сможешь, но прости.
А на вершине на месте разрушенного храма у подножия памятника великому
Брокен-Хиллу один бородатый, рогатый, хвостатый, свинорылый мужик грозно
спрашивал у одного безбородого, во фригийском колпаке, шотландском килте и
в худых лаптях еврея:
- Извините, ребе, простите, не откажите в любезности, виноват, батюшка,
милый, сердце мое, хаммер, давай, говори быстро, какой у нас нынче день,
а?
- Рабочий, да?
- Врешь, гад! Врешь, жидовская морда. Суббота, забыл, что ли? Теперь
каждый день суббота, шабаш, шабаш, ребята!
И сверху на испоганенные останки храма посыпались дикие шабашники и
шабашницы. Гуляй, пока живы. И потом тоже гуляй.
И маленькая костлявая рыжехвостая блядь с визгом ударила меня ладонью
по щеке, потом по второй, потом опять по первой.
- А не подставляй!
Вниз, вниз, куда теперь вниз ведет меня предназначение? От прожженного
огнем пляски подножия кумира Брокена в прохладу ли отчих кущей ведет меня
предназначение? От заледеневшей на ветрах остатней стены поруганного
храма, где заледенели не слезы, а моча, к теплу ль матернего очага ведет
меня предназначение?
Внизу была улица 8 марта (бывшая площадь Восстания) "К нам, к нам!" -
зазывала реклама на острых коленях застарелой фанатички большевизма, прямо
на лбу которой без труда читалось: "Острая аменорея". "Только у нас,
только у нас!" - она заскорузло указывала пальцем на "Курсы по обучению
сохранения семьи".
Бледнолицый лектор-мормон со сложной фамилией не то Борубаев, не то
Кымбатбаев расхаживал по сцене под восторженные взгляды почитателей.
- Самое главное в семье, - вещал он, воодушевляясь с каждым словом,
точно на празднике козлодрания, - это взаимоотношения родителей и детей.
Еще Тургенев, еще Пушкин, да что там, Гомер и этот, Ипусер или Изувер из
Древнего Египта писали, что эти отношения хоть и сложны, но очень важны.
Дети должны родителей любить и почитать, родители наоборот - детей любить
и питать надежду. Вынесите родителей!
На сцену вынесли очень старых родителей лектора.
- Вот так нельзя ни в коем случае поступать по отношению к родителям.