"Лев Кузьмин. Ранний экспресс (Маленькая повесть)" - читать интересную книгу автора

ребята-чижата ждут. Их тоже поить, кормить надо..." Ну, а про то, что ему
самому теперь после нелегкой смены нужно еще усаживаться за книги, палить
почти до утра электросвет, спешно гнать, готовить в свой заочный дорожный
институт очередную контрольную работу, - про это он уже и не оговаривался.
Про это и так было известно всем.
Известно-то известно, да и тем не менее отрыв от теплой компании ему
прощался не слишком. Отвергнутая компания глядела ему вдогон если не с
насмешкой, то все же с некоторой обидой.
Разумеется, такие вот сложноватые отношения были у Николая Русакова не
с каждым кыжимцем подряд. Захаживать с Русаковым не в буфет, а к нему домой
любили бригадир Зубарев и дежурный по полустанку Платоныч. В единственном
местечке дома, где можно было укрыться от птичьего стрекотания, на тесной,
тоже заваленной книгами кухоньке разгорались тогда беседы на самые мыслимые
и немыслимые темы. Платоныч, к примеру, начинал так:
- Я слышал, настанет время, электровозы будут ходить безо всяких
проводов... Электричество к ним пойдет, как радиоволна, прямо по воздуху.
Бригадир откликается с иронией:
- Лучше скажи, сами поезда по воздуху пойдут... Тогда нам, всем
дорожникам, придется увольняться.
Русаков в назревающем споре находил золотую середину:
- Пусть - по воздуху, пусть - без рельсов, без проводов... Но без
рабочих-то рук все равно нигде не поедет, не полетит. Так что не волнуйтесь!
- Да мы не волнуемся. Мы просто - из интересу. Нам не дожить.
- Отчего не дожить? Вот в книгах написано... - загорался Русаков сам и
начинал рассказывать про будущее железных дорог, о том, что он вычитал в
книгах.
И Платоныч в лад рассказу кивал удовлетворенно, а бригадир и тут все
брал хоть немного, да под сомнение.
Они даже уходили от Русакова каждый на свой особый манер.
Тучный, шарообразный, в готовом вот-вот лопнуть форменном пиджаке,
Платоныч семенил быстро из кухни в прихожую, да всякий раз призадерживался в
проходной комнате возле книжных полок. Там он с усилием далеко назад
запрокидывал блескучую свою лысину, уважительно, снизу вверх, разглядывал
корешки книг. И, постукивая по ним пухлой ладонью, говорил сипловато,
быстро:
- Учись, Коля, учись! Мне вот скоро на пенсию - займешь мой пост. А то
и, глядишь, примешь руководство всем здешним участком, всей дистанцией...
Будешь начальником тогда!
- К чему начальником? Я хочу быть просто грамотным инженером.
- Одно другому не помеха, - настаивал на своем Платоныч.
А вот Пашкин отец, бригадир Зубарев, стремительно прошагивал сразу к
птицам. С минуту слушал их забиячливую трескотню, задерживал взгляд на более
спокойной и единственной среди всех здешних пичуг супружеской паре - на
снеги-рихе Римке, на снегире Ромке.
Смотрел, Николая подначивал:
- Гляди, что значит - семейна чета... Ясно вмиг: ни какие-нибудь
попрыгунчики, а жители основательные. Когда, Никола, ты сам-то себе
хозяюшку-снегурушку приведешь?
Николай отвечал в тоне таком же - балагурном:
- Привел бы, да пока не разыскал. Моя снегу-рушка, видать, где-то