"Лев Кузьмин. Привет тебе, Митя Кукин!" - читать интересную книгу автора

куски и падать вниз, рушиться. Где-то у самых ног зашумела вода, жутко
заржала лошадь.
"Тонем!" - подумал Митя и забился, забарахтался. Но голые пальцы
хватали не воду, а холодный мокрый снег. Он сжал сочащийся ком, притиснул к
лицу - в глазах стало проясняться. Митя, шатаясь, поднялся.
Белый свет оставался белым. По-прежнему светило солнце. Но в трех шагах
от Мити, у самого берега, зиял бурый, бурлящий пролом, и там в ледяном
крошеве билась Зорька.
Вода, перемешанная с торфяной грязью, летела во все стороны, она была
Зорьке выше груди.
Лошадь старалась подняться на дыбы, вскинуть передние ноги в шипастых
подковах на кромку льда, но сани с бочкой пихали ее оглоблями, прижимали к
ледяной кромке, и она все никак не могла выпростать ноги из-под этой кромки,
лишь билась об нее хомутом, грудью, коленями, обрезалась до крови.
На берегу заполошно бегали Саша с Егорушкой. Они то хватались за сани и
пытались тянуть их, то бежали смотреть на рвущуюся из оглобель Зорьку, а
потом опять принимались тянуть сани, да силенок не хватало.
Митя стоял на захлестанном грязью льду и с ужасом видел, что лошадь
тоже смотрит на него.
Метаться она перестала, только вся вздрагивала.
Вода шла вокруг ее шеи крутыми воронками. Зорька тянула к Мите мокрую
морду, и огромные, от страха косящие глаза ее, как показалось мальчику, были
в слезах.
И тут Митя заплакал сам. Шлепая по мокрому снегу, он побежал на берег.
- Спятить надо Зорьку, спятить! - захлебываясь от горя и слез, крикнул
он Саше с Егорушкой, зашарил в санях, стал искать вожжи, чтобы спятить
Зорьку, но вожжей в санях не было. Они давно соскользнули в воду, и Зорька
замяла их под себя.
Митя повалился лицом на бочку, на руки:
- Ой, что делать-то-о? Ой, беги, Сашка, к Филатычу!
- Что ты! - испуганно сказал Саша. - Лучше давай сами как-нибудь.
- Не сможем сами, не сможем... Давай беги!
Саша затоптался. Нести к Филатычу свою повинную голову, да еще в
одиночку, ему вдруг стало страшно, и он сказал:
- Пусть Егорушка бежит. Ом на ногу легкий, в два счета домчится.
- Точно! В два счета домчусь! - пискнул Егорушка и, обрадованный тем,
что хоть как-то да может помочь в беде, припустил по дороге к интернату.
Митя поднял голову, посмотрел вслед Егорушке, вздохнул и побрел на лед.
Темная вода по-прежнему бурлила вокруг лошади. Наверху виднелась только
прядающая ушами Зорькина голова под дугой да широкая мокрая спина со сбитым
набок седелком. Зорька теперь даже и не дрожала - ее всю било и трясло,
нижняя губа у нее ходила ходуном, обнажая желтые, сильно стертые зубы.
- Простудится, - опять всхлипнул Митя. - Сама насмерть простудится и
жеребеночка застудит. Давай, Сашка, хоть как-нибудь ее распряжем, что ли...
Может, без саней-то она и выскочит?
- Может, и выскочит, - развел руками Саша, - да как ее распряжешь? Сам
под лед ухнешь.
- Пусть! Пусть ухну! Так мне, дураку, и надо, - перестал плакать Митя и
вдруг изо всех сил дрыгнул ногой, сошвырнул один валенок, сошвырнул второй,
стянул с плеч и бросил пальто и, медленно переступая по льду в толстых