"Лев Кузьмин. Привет тебе, Митя Кукин!" - читать интересную книгу автора

одинаковых пальтишках, в одинаковых шапках - и кричат;
- И мы поможем! И мы!
Но эти малыши - не Даша с Машей. И торопится за ними по хрустящему
снегу не мама, а Павла Юрьевна. И Митя грустно вздыхает, но потом думает:
"Хорошо, что хоть они у меня есть. А потом, может быть, и мама с
Машей-Дашей тоже найдутся..."

3

Охотнее же всего Митя Кукин возится в сарае, который из-за древности
просел на все четыре угла и подслеповато щурится на интернат одним узким,
прорезанным в толстом бревне оконцем.
Сарай интернатские с гордостью называют "наш конный двор!", но живут на
"конном дворе" только белохвостый, с обмороженным гребнем петух Петя Петров
и одна-единственная лошадь Зорька.
Зорьку ленинградцам подарил сельский Совет. Подарил нынешней зимой.
Получать Зорьку ходил завхоз Филатыч, и это событие запомнилось детям
надолго.
О том, что Филатыч сегодня должен привести лошадь, дети знали заранее,
и все толпились в комнате у девочек возле двух широких окон, выходящих на
поле, на дорогу. Смотрели на дорогу почти весь день и никак ничего не могли
увидеть.
Но вот по вечерней поре, когда солнышко уже садилось и от закатных
лучей снежное поле впереди интерната, крыши деревеньки на краю поля и вся
санная дорога на этом поле сделались багряными, кто-то крикнул:
- Ой, смотрите! Конь-огонь! - А другой голос подхватил: - Конь-огонь, а
за ним золотая карета!
Митя присунулся к окну, глянул и тоже увидел, что от голубого морозного
леса по дороге рысью бежит золотой конь. Он бежит, а за ним не то скользит,
не то катится удивительная повозка. Под вечерним светом она и в самом деле
кажется позолоченной. От нее и от коня падает на багряные снега огромная
сквозная тень, и на тени видно, какая это странная повозка. Внизу - полозья,
чуть выше - колеса со спицами, а над колесами - плоская крыша, как это и
бывает у всех сказочных карет.
А всего страннее то, что седока в повозке не видно. Конь по дороге
бежит словно бы сам, им никто не управляет.
Дети кинулись в коридор к вешалке, стали хватать пальтишки. Кто-то
запнулся, упал. Кто-то из малышей заплакал, боясь опоздать.
А рослый Саша протянул руку через все головы, сорвал с вешалки свою и
Митину шапки, и они первыми выскочили во двор, на холод.
Золотой конь уже приворачивал с дороги к распахнутым воротам. Конь
входил в темноватый под соснами двор интерната, и был он теперь не золотым,
а мохнато-серебряным. На его спине, на боках, на фыркающей морде настыл
иней.
- Тпр-р-р... - донеслось изнутри странной повозки, и повозка
остановилась у крыльца, и это оказались всего-навсего обыкновенные
сани-розвальни, на которых стояла летняя телега с неглубоким дощатым
кузовом.
- Тпр-р-р! - повторил голос. - Приехали. - Из широких саней, из-под
телеги медленно вылез бородатый Филатыч. Лоб, щеки, нос у него от холода