"Лев Кузьмин. Пчелка" - читать интересную книгу автора

длинное переливание луж под колесами тарантаса показывали, что мы тоже
все-таки куда-то двигаемся.
Продолжалось это, может, час, а может, и два. Я таращился, таращился на
все стороны, наконец не вытерпел:
- Где же, дедушка, работа твоя? Ничего не видать. Заехали, как в
молоко.
А дедушка по-прежнему весело шевельнул вожжами и очень весело ответил:
- Молоко - что! Молоко - пустяк. Впереди еще кисель будет.
Кисель-трясель, после которого мою работу и показывать не надо. Сам все
почувствуешь, сам все поймешь.
И тут действительно под копытами Пчелки и прямо под нами началось такое
вязкое хлюпанье, тарантас так заподкидывало и замотало из стороны в сторону,
что я ухватился одною рукой за дедушкину шинель, другою за плетушку
тарантаса, но все равно - раз, и еще раз, и еще, и еще - чуть не вылетел
прямо в самую хлябь, прямо в самую грязь.
А дедушка знай ухмылялся:
- Во-от... Вот она, старая-то матушка-дорожка, во-от... Запоминай ее! А
как трястись будет уж невтерпеж, так выедем на новую дорогу, на мою, А
вернее, на артельную... Мы тут с тяпневскими мужиками такой участок
отгрохали, хоть пляши!
И, кренясь вслед за тарантасом то туда, то сюда, а порой даже и
выскакивая, и плюхаясь полами шинели в желтых лывинах, и подпирая экипаж
сбоку, дедушка принялся на все лады расхваливать предстоящий нам вскоре
другой путь, особенно строителей этого пути - тяпневских мужиков.
Он, обшлепанный грязью чуть ли не до самых бровей, кричал мне радостно:
- Тут вся соль, Санька, в том, что мне их агитировать почти не
пришлось! Они сами, добровольно для этого дела артель сколотили. Сколотили
да так навалились, что вот - пожалуйста! - сейчас увидишь и результат.
Дедушка в честь тяпневской строительной артели заливался ну прямо-таки
соловьем, а я лишь кивал да помалкивал. А я ведь про артель-то да про
стройку не все еще и понимал тогда; а главное, боялся - как рот раскрою, так
тут же на первом толчке-ухабе язык свой напрочь и откушу.
А еще я переживал, что Пчелка потянет, потянет по здешним ухабам не
слишком-то ею любимый тарантас да, не довезя до хваленого тяпневского
участка, и остановится.
И вот она задрала голову и - встала. Но встала все же по причине иной.
Где-то далеко впереди нас, в самом-самом тумане, как будто бы ржанула
другая лошадь, и вот Пчелка замерла, навострила уши. Но отвечать той, чужой,
далекой лошади все же не стала, опять налегла на хомут, зашлепала по грязи.
А дедушка сказал еще радостнее:
- Наверняка это едут на работу тяпневские плотники! Вот видишь, какие
они молодчаги... Не хуже нас по самой рани поднялись. На шестой версте на
мосту перила еще не поставлены, так вот они, значит, доделать и торопятся.
Сейчас я тебя им представлю. А-атличнейшие мужики! Особенно Коля Кряж. Он
одним лишь топором может хоть что сотворить, даже любую замечательную
игрушку. Так ты его, Санька, непременно об этом попроси... Коля страсть как
любит, когда его просят, и он тебе вмиг из любой попавшей чурки оборудует
какой-нибудь фокус-мокус!
И тут сначала под подковами Пчелки, а затем сразу и под железными
шинами колес захрустел крупный песок - дорога вдруг стала точно такой, какой