"Лев Кузьмин. Ефрейтор Полухин" - читать интересную книгу автора

Сопровождал их все тот же Матушкин. Только теперь Матушкин с пустыми
разговорами не лез. Не приставал он даже и тогда, когда из камышей выбрались
и медленной процессией - впереди невеселый Полухин, за ним в поводу хромая
Ласточка - затопали вдоль барханов по сухой, пыльной дороге.
Матушкин ехал чуть сбоку и лишь изредка сочувственно говорил:
- Поменяемся давай. Ты на моего мерина садись. А пехтурой - я с
Ласточкой.
- Незачем! - отвечал Полухин. - Теперь мне надо привыкать к пешему
способу. Лошадь выздоровеет не скоро, а служба ведь все равно остается.
- Остается... Что верно, то верно... - соглашался Матушкин и
подбадривал: - Доковыляем до заставы, будем Ласточку лечить.
Но когда добрались до места, когда в тускловато освещенном слабенькою
лампочкой деннике загнали лошадь в станок и, крепко привязав, чтоб не
лягалась, начали ее лечить; когда стали промывать карболкой кроваво-красную
рану, тут-то Матушкин и сказанул те самые слова, от которых, если как
следует подумать, и впал Полухин в свое несчастное состояние.
Матушкин закончил бинтовать Ласточку, распрямился, потрепал лошадь по
гладкой вороной шее:
- Ну вот, выздоравливай! Да требуй с хозяина откупа.
- Какого откупа? Почему? - не в миг сообразил Полухин, и Матушкин
растолковал:
- Шел бы ты без нее по сторожевой тропе пехой, вступил бы в этот
капканище - враз бы тебя укоротило на одну ходулю! Ты представь-ка себе эту
картину-то, представь...
- Ну уж! - ответил было легко Полухин, но задумался, представил и зябко
передернул плечами.
А потом он доложил вернувшемуся с объезда лейтенанту Крутову о том, что
Ласточка обихожена, перебинтована. А затем в тихой и пустой по ночной поре
столовой отужинал за одним общим столом вместе с Матушкиным, с Толмачевым,
вместе с тем бойцом - сегодняшним напарником лейтенанта; и опять Матушкин
всем им говорил, что Полухин обязан Ласточке чуть ли не жизнью.
А после этого все пошли по местам, к своим койкам, и Полухин пошел
тоже. А когда, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить соседей, разделся,
когда устало ткнулся в подушку, то ему приснился сон.
Шагает будто бы он, ефрейтор Полухин, по какому-то узкому и горбатому
мосту рядом с Ласточкой. И Ласточка говорит ему голосом Матушкина: "Товарищ
ефрейтор, а товарищ ефрейтор! Вась, а Вась! Ты дальше сам не ходи, садись на
меня. Там дальше - ловушка. Я ее перепрыгну". А он, Полухин, не соглашается,
он говорит: "Ну что ты, Ласточка! Ты уже прыгала сегодня, да не
перепрыгнула. Теперь очередь моя..." И оттесняет Ласточку, шагает дальше и
видит за подъемом моста широченный капкан. Зубастые скобы разинуты настежь,
посредине спуск-педаль, на педали нарисованы, как на мишени, белые
окружности. И вот он, Полухин, высоко подпрыгивает, летит, но его так и
тянет все равно на педаль наступить, нажать. Умом он сопротивляется, но
какая-то необоримая сила тянет вниз к педали, к мишени, и вот он правою
ногой вступает прямо в "яблочко", и капкан со страшным лязгом
захлопывается...
- А-ах! - кричит Полухин уже не во сне, а наяву, и вскакивает.
Таращится, вовсю глядит на самосветящийся циферблат ручных часов. Времени
прошло минут сорок. Вокруг прежняя полутьма, сонное дыхание товарищей, да за