"Лев Кузьмин. Ефрейтор Полухин" - читать интересную книгу автора

порогом, за раскрытой дверью на крашеный пол коридора падает из дежурной
комнаты косой электрический отсвет. Там негромко то позванивает, то жужжит
аппаратура, бубнит связист: "Проверка линии... Проверка линии..."
- Приснится же! Ерунда какая! - привычно, не глядя, нашаривает Полухин
возле койки сапоги.
Полуодетый, он выходит в коридор, в ответ на вопросительный взгляд
дежурного шепчет:
- Духотища... На крыльце проветрюсь...
А на низенькой площадке крыльца, которая вырисовывается в чернильной
тьме едва-едва, он ведет себя нелепо даже для себя самого. Он, будто в
глубокую воду с плота, пробует ступить со ступеньки вниз, в темноту, и -
пятится. Но вот огромным усилием воли дрожь все-таки унимает, с нервным
смешком со ступеньки сшагивает, принимается ходить туда-сюда, натопывая
каблуками.
На крыльце скрипит дверь, в желтый проем устремляются ночные бабочки,
навстречу им возникает темный силуэт дежурного.
- Что, Полухин? Плясать, что ли, учишься?
- Не плясать... Расческу потерял. С чехлом. Хорошенькую такую... - врет
Полухин, говорит первое попавшееся в голову, а дежурный в темноте зевает, и
слышно, как, накрыв ладонью рот, коротко обрывает этот зевок.
- Невелика потеря. Утром найдешь, - советует он безо всякого интереса и
почти приказывает: - Спать надо, Полухин, спать! Я бы на твоем месте - ох
как сейчас храповецкого задавал.
- Тут задашь... - ворчит Полухин, но идет в казарму, укладывается снова
и долго еще размышляет, мучается. Он понимает, что страх перед капканом
теперь привязался к нему, как липкая болезнь.
Но наутро при веселом шуме побудки, когда казарма полнится смехом,
звенит перекличкой молодых здоровых голосов; когда за распахнутыми дверями
над крыльцом в высоких и похожих на зеленые веретена тополях уркают
горлинки, а в собачнике, намекая, что пора кормиться, гремят мисками,
побрехивают несердито сторожевые псы, - Полухина как будто бы поотпустило.
Еще больше настроение у него поднялось, когда он заглянул в денник к
Ласточке.
На больную ногу кобылка приступать, конечно, еще не могла, да зато,
находясь под заплеснутым солнцем навесом в компании других лошадей,
подбирала свой утренний овес из кормушки бойко. И это доказывало, что на
поправку она скоро пойдет.
Лейтенант Крутов тоже Полухина подбодрил. Несмотря на ранний час, он
уже был стремителен, свеж, на ходу празднично наскрипывал ремнями портупеи;
и он уже успел отправить на охрану границы все утренние дозоры, успел
заглянуть в автогараж, в пекарню, проверил собачник, навестил и Ласточку.
Застав там Полухина, лейтенант кивнул:
- Правильно! Гляди за ней сам. На одних дневальных не надейся.
Потом приказал:
- В наряд заступишь вечером. В тревожную группу.
И хотя тревожная группа - она и есть тревожная, самая по службе
беспокойная, Полухин отчеканил ответ не только готовно, а и радостно:
- Слушаюсь!
Обрадовался он оттого, что тревожная группа если уж и выскакивает с
заставы по самому первому звуку сигнальной системы, то выскакивает не пешим