"Лев Кузьмин. Ефрейтор Полухин" - читать интересную книгу автора

способом, как он сам себе накануне пророчил, а на колесах, на "технике", на
юрком автомобиле-вездеходе.
Этой новостью-назначением он поделился даже с Матушкиным. А тот
выслушал да и хмыкнул:
- Не попадись там во что опять...
Хмыкнул, конечно, безо всякого умысла, но все равно - как сглазил.
Полухину вновь стал мерещиться капкан.
Морок этот, правда, вернулся к нему не днем. Не тогда, когда брякнул
неуместные слова Матушкин, и даже не тогда, когда, уже ближе к ночи, под
беспокойные вскрики зуммера Полухин рванул из оружейной стойки свой автомат
и, сломя голову, кинулся к фырчащему вездеходу. Нет, в это время он был еще
полон хорошего азарта!
Теснясь в кабине с бойцами-сотоварищами, слушая, как жарко дышит и
нетерпеливо повизгивает над самым ухом сзади с откидного сиденья следовая
собака Альма, глядя через прыгающее впереди плечо старшего группы сержанта
Дерябина на летящую навстречу ярким фарам контрольную полосу, Полухин, как
все, думал только об одном: "Вот скоро та точка, от которой пошел тревожный
сигнал... Вот сейчас точка... Кто там?"
Ловко, азартно выскочил вслед за всеми Полухин и тогда, когда до этой
точки домчались. Дерябин подал команду собаке: "Сидеть!", а сам
по-охотничьи, так и устремляясь всей легкой фигурой вниз, вперед, крупно
зашагал вдоль высвеченной автомобильными фарами полосы. Прошел влево, прошел
вправо, показал на четкую цепочку округлых, мягких следов-ямок на песке:
- Кот! Камышовый! Так через всю полосу и прошествовал, бродяга. Только
что!
И все облегченно зашевелились, а Дерябин сказал Полухину:
- Ты не часто с нами ездишь... Прогуляйся вон туда, там глянь. На
дорогу. Там вчера такой старичище-секач протопал: ого! Кабаний старшина, не
меньше.
- Поди, поди! Интересно ведь, - сказали все, и Полухин, любопытствуя,
пошел. Но дорога впереди была горбом, падал туда от фар не свет, а черная,
полукружная тень. И вот здесь-то на Полухина вновь и накатило: шагнуть в
темное пятно он не смог.
Дерябин и бойцы думали, что это он там звериный след выискивает, потому
и мешкает, а он... А с ним, как прежде, как ночью у крыльца, творилось
нехорошее.
Со взрослым, с отслужившим на границе уже целых три месяца Полухиным
происходило теперь примерно то, что случалось со многими в детстве.
Наслушается или начитается мальчишонка сказок про всякую жуть-нежить, и
отлично знает, что все это - байки, а вот понадобится выскочить в темные
сени или в пустую соседнюю комнату, а ему уже и мерещится: там эта нежить
его и стережет, вот-вот сцапает, и победить этот кошмар нет никаких силенок.
Сознает все это сейчас только сам застывший перед тенью, перед дорожным
горбом Полухин. А бойцы и сержант Дерябин думают: это он все еще удивляется
следам. И когда он медленно идет к машине, то спрашивают:
- Верно, секач здоровенный?
- Верно... - кивает Полухин, и ему стыдно за ложь, стыдно за свою не по
возрасту, мальчишечью робость.
Выезжали во время того ночного дежурства на тревожный сигнал не один
раз. И теперь Полухин только и думал: вдруг на контрольной полосе произойдет