"Лев Кузьмин. Луна над заставой" - читать интересную книгу автора

нарушитель и правда не пойдет, он же не лягушка, а вот у самой воды по
кустам прошмыгнуть, возможно, постарается.
Гляжу и гляжу, затаился так тихо, что даже селезень-чирок нарядный,
словно жених, плюхнулся на воду невдали от меня. Опустился и давай
плескаться, давай охорашиваться... А потом как гаркнет не своим голосом, да
как брызнет в камыши, в чащу наулет - только звон по всему озеру пошел!
"Что такое? - думаю. - Кто его спугнул?" Щук в озере нет, никто из того
места, из воды за селезнем не вынырнул. Только листья кувшинок там, как
зеленые плотики, покачиваются да единственная, вдали от всех камышинка
торчит. Обломанная такая камышинка, довольно толстая и совсем-совсем одна. И
тут - стоп! Я в эту камышинку так и впился глазами. Она постояла да прямо с
места торчком, не торопясь, и пошла! Даже две струйки за нею клином
расходятся, и правит она к берегу на мое укрытие...
Не хочу врать, я даже вздрогнул.
Вздрогнул, этак вот привстаю да тут и догадываюсь: "Это же он,
диверсант, самолично!" Он там под водой все время и отсиживался, дышал через
пустую камышинку, потому мы его не могли разыскать даже с собаками. А теперь
вот он решил: раз тут утки-селезни садятся, то все успокоилось, значит,
можно выходить. И гребется по дну к берегу, а меня ему из глубины, конечно,
не видать.
Ему не видать, да зато мне хорошо видно. И я еще не знаю, что делать.
Диверсантов я сам, один, не брал никогда, хотя и обучался. Но на учениях
можно ведь и ошибиться, там поправят, там выручат, а здесь поправлять меня
некому. Здесь надо действовать наверняка.
И вот я шарю зачем-то вокруг себя, и тут натыкаюсь на остатки старой,
но здоровенной верши.
А как нашарил ее, так вмиг и к встрече изготовился. Благо, верша-то без
горловины, без воронки теперь, и входное отверстие - не то что рыбина, а и
целый кабан туда проскочит.
Я эту вершу уцепил одной рукой за бок, за прутья; другая рука - на
автомате, на спусковом крючке.
И вот камышина к самому берегу, и я - с вершей к берегу.
И вот - вода зашумела, оттуда вылазит мокрая, как у моржа, голова. А я
прямо на эту голову, на плечи тому водолазу снасть свою как ухну сверху, так
верша вся целиком на него и наделась!
Он - дядька ничего себе, крепкий. Покачнулся, не упал. Стоит по пояс в
воде, из верши, из нутра что-то мычит, а я ору:
- Руки вверх! Руки!
Но это уж я от заполошности. Сам в первый-то миг мало чего соображаю. И
только потом, чуть спустя, до меня доходит: рук ему поднять невозможно, он
весь как спеленутый. И на берег в таком положении вскарабкаться не может.
Ну, а я держу его под прицелом, выхватываю ракетницу и - ба-бах-х! -
запускаю в небеса зеленый сигнал. Попался, мол, который так ловко скрывался:
бегите, братцы мои, пограничники, ко мне скорей!
Через минут слышу - топот, мчатся. Товарищ лейтенант подбежал раньше
всех, но и ребята не мешкали ничуть. А как увидели мою обстановку, встали,
хохочут:
- Вот так карася Полухин изловил!
Лейтенант хотя и ухмыляется сам, но все ж таки приказывает:
- Смех отставить! Пленного нарушителя из воды вытащить, корзину эту с