"Николай Кузьмин. Возмездие " - читать интересную книгу автора

как он понимал ее теперешнее развитие:
"Пристрастие к русскому языку, к русской речи и русской природе - это
иррациональное пристрастие, с которым, быть может, не надо бороться, но
которое отнюдь не надо воспитывать".
"Идея патриотизма - идея насквозь лживая... Преподавание истории в
направлении создания народной гордости, национального чувства и т.д. должно
быть отброшено!"
(Ему вторил Бухарин, возмущавшийся стихами Есенина. Бухарин утверждал,
что поэзия Есенина - это не что иное, как возврат к "черносотенцу" Тютчеву.)
Нарком просвещения любил собирать у себя дома салонные посиделки и
морил гостей чтением своих бесконечных пьес. Устроившись в Москве, он занял
роскошную квартиру в три этажа, обставил ее музейной мебелью. В Петрограде
он оставил жену с детьми. Теперь нарком был женат на жгучей прелестнице из
Одессы. Она пошла на сцену и взяла себе псевдоним "Розенель". Льстецы,
облепившие подножие наркома, писали о его молодой жене:
"Самая красивая женщина России!" *
Печальной памяти "Пролеткульт" отнюдь не был изобретением большевиков,
захвативших власть в России. Эта воинственная организация заявила о себе
задолго до Великого Октября. Идеи авангардизма проникли в православную
страну с ее древней культурой с беснующегося Запада. Общеизвестно, что
существовало Международное Бюро "Пролеткульта", насаждавшее активнейшее
неприятие всего национального, самобытного и призывавшее деятелей культуры
решительно отвергнуть сложившиеся за века традиции литературы, театра,
музыки, живописи и скульптуры.
* Участь этой прелестницы была печальной. Как водилось в те времена,
она "на полставки" подвизалась в ОГПУ и одаривала своим вниманием многих: от
Ягоды до Литвинова. Это обеспечивало ей возможность бесконечно ездить за
границу. Когда звезда Ягоды закатилась, она сумела нырнуть под одеяло
полярного академика О.Ю. Шмидта. Тот, однако, очень скоро раскусил
любвеобильную стукачку и во времена Ежова сам сдал ее на Лубянку, как
закоренелую троцкистку.
Всеволод Мейерхольд считал своим учителем Немировича-Данченко и
находился на ножах со Станиславским. Как подающего надежды режиссера,
Немирович привлек Мейерхольда к постановкам в знаменитом МХАТе. Первая же
самостоятельная работа новичка (он ставил чеховскую "Чайку") повергла
зрителей в шок: едва пошел в' стороны занавес, на сцене, на полу, завозились
герой и героиня, причем Он задирал Ей юбку. Так начинающий авангардист
по-новому прочитал деликатнейшего Чехова. Однако начало известности было
положено, о творческой манере молодого мастера узнала самая массовая
публика. Мейерхольд во всеуслышание заявил, что "на сцене не нужно бояться
непристойности".
В 1911 году дерзкого новатора привлекли к постановке "Бориса Годунова"
в Мариинском театре. Спектакль вызвал громаднейший скандал. Режиссер вывел
на сцену самое дремучее русское варварство и одичание. Бояре шатались пьяным
стадом, и знаменитую сцену "Достиг я высшей власти" Борис вел в нижнем
грязном белье, сладострастно почесываясь от одолевших его вшей. Актеры
словно соревновались в свинских позах и бесстыдных телодвижениях.
"Дурачество и кривляние необходимы для современного театра", -
отстаивал свое творческое кредо режиссер.
После выстрела "Авроры" Мейерхольд первым делом сменил свое одеяние: