"Димфна Кьюсак. Жаркое лето в Берлине" - читать интересную книгу автора

восхищенный взгляд, словно для него это был миг откровения.
Странное волнение охватило ее. Не музыка ли была тому причиной? Не
поэзия ли, которой она увлекалась? Не было ли то воплощение ее мечты?
- Я заметил тебя, как только ты вошла в зал, - говорил он позже. - Ты
была так хороша! Когда я взглянул в твои глаза, мне показалось, я понял, как
прекрасна может быть жизнь!
Никто до него не говорил ей, что она хороша. Она не была красивой: не
по росту тонка, янтарно-зеленые глаза слишком велики для ее острого личика,
темные волосы не покорны ни одному гребню.
С годами она не стала лучше, но для него она была по-прежнему хороша.
Это придавало их отношениям особую неповторимость, как если бы он был не
только ее единственным возлюбленным, но и единственным человеком, который
познал ее подлинную сущность.
Когда они встретились, ей только что минуло двадцать лет; он был старше
ее на несколько месяцев. После второй встречи с ним она уже знала, что
выйдет за него замуж.
На нее не действовали ни протесты матери, ни уговоры отца. Она жила в
ином мире, обособленном от всего; в нем царила только любовь.
В тот день, когда ей исполнился двадцать один год, они расписались.
Когда мать узнала об их браке, она заплакала. Только однажды, получив
известие о гибели брата, она плакала так горько. Отец же сказал:
- Ты сама избрала свой путь, я постараюсь, чтобы он был счастливым.
И она была счастлива. Не исполнилось ни одно предсказание, ни одно
предостережение. Прошло девять чудесных лет. Общая работа сблизила ее отца
со Стивеном; порой казалось, отец забывает, что Стивен его зять, а не сын.
Никогда более она не слышала от матери резкого слова о Стивене. Мать
взяла на себя все хлопоты по свадьбе. После родов Джой тяжело болела, и ее
болезнь окончательно сблизила мать со Стивеном. Более того, в их редких
размолвках она всегда становилась на сторону Стивена, и те восемнадцать лет,
что прошли у него до вступления на австралийскую землю, перестали их
волновать. Лишь по настоянию Джой Стивен рассказывал о своем прошлом, о том,
что ему пришлось пережить после своего бегства из Германии, но он так
неохотно говорил об этом, что в конце концов Джой перестала его
расспрашивать. Да и зачем? Они жили полной жизнью. После рождения Энн Стивен
настолько сроднился с их семьей, что она часто даже забывала, что он немец.
Стивен пожелал переменить гражданство. И при первой же возможности он
получил права австралийского гражданства, Отец полушутя говорил, что Стивен
более австралиец, нежели многие исконные австралийцы. Он настолько был
предан своей новой родине, что даже сторонился других новообращенных
австралийцев, как он сам получивших в Австралии права гражданства, и
неодобрительно относился к желанию Джой познакомиться с некоторыми из них.
Восемнадцать лет, прожитых им на родине, о которых он говорил только
вскользь, Стивен словно бы вычеркнул из своей жизни. Однако, получая письма
из дому, он становился задумчивым, молчаливым, что было вполне естественно
для юноши, любящего родителей. Мать Стивена писала письма им обоим на
английском языке, и Джой заочно полюбила эту женщину.
Она часто задавала себе вопрос: "А как бы я себя чувствовала, зная, что
никогда больше не увижу отца и мать?" И вполне понимала грусть Стивена и
сочувствовала ему.
Узнав о смерти деда, он так горевал, словно потерял родного отца. И