"Димфна Кьюсак. Полусоженное дерево" - читать интересную книгу автора

в форменной одежде, предназначенной для джунглей и болот. При возвращении
обратно от них оставалась жалкая кучка нервных, искусанных насекомыми и
пиявками, полубезумных парней, готовых стрелять по чему попало и швырять
гранаты в любую яму или лачугу, примостившуюся где-нибудь на возвышенности.
Каждая конусообразная шляпа становилась для них олицетворением лесных
братьев. Вначале они заглядывали под них, но потом просто стреляли и
оправдывали себя: "Или они, или мы".
Много ночей сны возвращали его к одной операции по розыску и
уничтожению, запечатлевшейся настолько глубоко в его памяти, что он видел
теперь то, что раньше как-то не доходило до его сознания.
Они проходили через такое множество деревень, похожих одна на другую,
выполняя задания по умиротворению, что в тот раз он даже не обратил особого
внимания на очередную. Но почему именно эта деревня и именно эта операция
будили его по ночам? Почему?
Сон всегда начинался одинаково. Тяжело нагруженный амуницией, с
рюкзаком, давившим плечи, он пробирался сквозь густые зловещие заросли
джунглей, прислушиваясь к громкому хлюпанью шагов солдата, шедшего впереди и
с трудом преодолевавшего топи. Звуки казались преувеличенно громкими, видимо
из боязни, что в действительности любой звук означал бы для вьетконговцев
сигнал опасности.
Резиновые сапоги казались еще тяжелее, рюкзак врезался в плечи. То, о
чем он не думал, выходя на выполнение задания, теперь, казалось, разрывало
его мозг.
Пиявки на самом деле не причиняли слишком уж большого беспокойства, но
во сне он чувствовал, как они присасывались к его телу. Они были тем ужасом,
который наполнял его чувства непреодолимым отвращением и отвлекал его мысли,
когда он отдирал этих чудовищных скользких паразитов от своего тела и видел
круглые раны, из которых сочилась кровь.
Почему же его мысли, как на заигранной граммофонной пластинке, вновь и
вновь возвращались именно к этому заданию, если подобных было много?
Они вышли из джунглей по узкой дорожке на поляну, где стояли
изможденные жители деревни возле своих лачуг из тростника и бамбука. Три
старика, одна старуха и пять женщин смотрели на солдат. Темнокожие женщины
держали на руках совсем еще маленьких и новорожденных детей, и в их черных
раскосых глазах застыл ужас. Они были невероятно бедны. У них не было
ничего, кроме тряпья, прикрывавшего худые тела, да нескольких горшков, в
которых они готовили свою скудную пищу.
Он снова и снова видел эту поляну в джунглях, бамбуковые лачуги, крыши
из пальмовых листьев, и через открытые двери - ямы в земле, которые
крестьяне вырыли для защиты от осколков бомб.
Почему они не поверили им, что эти ямы сделаны лишь для защиты от бомб?
- Ничего вы не понимаете, - кричал Сноу, - эти ямы вырыты, чтобы из них
стрелять по нашим солдатам!
- Зачем снайперу лезть в такую яму? - убеждал его Джонни. - Они могут
просто спрятаться в джунглях и оттуда перестрелять нас.
Но Сноу все знал лучше, и они открыли огонь, обстреливая одну за другой
крыши, покрытые пальмовыми листьями. Стреляли, хотя женщины о чем-то просили
и испуганно вскрикивали, дети плакали, а старики стояли молча, на их
морщинистых лицах застыло недоумение.
- Ла даи! - крикнул Сноу какому-то старику, чья тень мелькнула вдали.-