"Люсьен Лаказ. Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны " - читать интересную книгу автора

спокойны. Не пройдет ничего, мы работаем на совесть.
- Да, и как я вижу, не без некоторой фантазии.
- Ну, это чтобы немного скрасить монотонность бюрократической работы.
- Не злословьте, вы полностью убедили меня в ее полезности.
Она действительно была очень полезной, и я потом мог похвастаться, что
с ноября 1914 по январь 1916 года предоставил столько же и даже больше
информации, чем смог бы собрать с риском для своей жизни целый десяток
агентов.
Однажды во время беседы с капитаном Саже, он сказал мне:
- Вы сделали столько всего за время войны, что вполне можете сказать
себе, что хорошо сыграли свою роль и действительно оказали полезные услуги.
Знаете ли вы, сколько смелых атак приказывало провести командование,
совершенно не зная ничего ни о противнике, ни о положении на предназначенных
для наступления участках? И знаете ли вы, сколько миллионов стоит одна такая
операция на хорошо укрепленном фронте под сильным артиллерийским огнем - и
все ради чего? Ради одного или двух пленных, которые, вероятно, откажутся
отвечать! Это не считая потерь людей, которых послали на смерть! Пусть
сейчас вы проводите, эти разведывательные операции, может быть, одну или две
в день! Три или четыре в неделю, когда не особенно получалось. Но зато, не
расходуя ни золота, ни крови!
- И все это, - сказал я с улыбкой, - из-за недостатка повиновения или,
по крайней мере, из-за слабой дисциплины! Как раз сюда подходит афоризм: O
felix culpa! ("О, счастливая вина!")

Глава 6. Напрасная охота за шпионами

Как только местные жители привыкали к французские войскам в городках,
где они расквартировывались, их взаимоотношения становились превосходными,
иногда даже очень сердечными. Так случилось и в С...бахе, где доверие часто
казалось мне чрезмерным; я постоянно замечал, что люди деревни намного лучше
информированы чем я обо всем том, что происходило на этом участке, позади
него и даже в глубоком тылу. Я это немедленно понял, потому что француз не
из тех, кто может долго оставаться недоверчивым.
Немцы, "genus mendacio natum" ("Раса, рожденная для лжи" (Тацит)),
называют французов хитрыми, изворотливыми, злопамятными людьми,
притворщиками, приписывая, таким образом, им многие собственные недостатки.
В действительности нет людей более открытых, кто позволяет убаюкивать себя
красивыми словами и доверять тем, кто сумеет им понравиться.
Но, если я часто беспокоился из-за этого излишнего дружелюбия - так как
никогда не забывал, что мы были в двух шагах от швейцарской границы - то
столь же часто проклинал с другой стороны излишнюю бдительность. Так как в
каждой смене повторялась одна и та же комедия. Вновь прибывшие видели
шпионов везде, и у меня тогда появлялось много напрасной работы. Некоторые
коменданты вызывали меня два и даже три раза в день: - Только что мне
сообщили о таком, о такой? Что вы об этом думаете? Доносы поступали обычно
от односельчан, вероломно обвинявших врага или конкурента.
Один территориальный полк, передислоцированный из центральных районов
Франции, больше всего подвергал испытаниям мое терпение; эти люди совершенно
не знали и не хотели знать ничего об Эльзасе и его жителях.
- Но, это же настоящие немцы! - заявил мне на второй день после