"Сельма Лагерлеф. Перстень Левеншельдов " - читать интересную книгу автора

Плутая на коне в лесной чащобе, он только и помышлял о том, чтобы,
вернувшись благополучно домой, первым делом послать за ленсманом и попросить
его отправиться в лес и отобрать у Ингильберта перстень. Но, проезжая мимо
Хедебю, он стал раздумывать, не свернуть ли ему туда по пути и не рассказать
ли ротмистру Левеншельду, кто дерзнул спуститься в склеп и украсть
королевский перстень.
Казалось бы, над таким ясным делом голову долго ломать не приходилось.
Но пастор все же колебался, зная, что ротмистр и его отец не очень ладили
между собой. Ротмистр был столь же миролюбив, сколь отец его - воинствен. Он
поспешил выйти в отставку, лишь только мы замирились с русскими, и с тех пор
все свои силы отдавал восстановлению благоденствия в стране, совершенно
разоренной за годы войны. Он был против единовластия и воинских почестей и
даже имел обыкновение дурно отзываться о самом Карле XII, о его высокой
персоне, как, впрочем, и о многом другом, что так высоко ценил его старик
отец. Для вящей верности надобно сказать, что сын ревностно участвовал в
риксдаговских распрях, причем всегда как сторонник партии приверженцев мира.
Да, у сына с отцом немало было поводов для раздоров.
Когда семь лет назад был украден генеральский перстень, пастор, да и
многие другие сочли, что ротмистр не слишком старался получить его обратно.
Все это заставило теперь пастора подумать: "Что пользы, ежели я возьму на
себя труд спешиться здесь, в Хедебю. Ротмистр все равно не спросит, кто
нынче носит королевский перстень на пальце - отец или Ингильберт. Лучше
всего мне тотчас уведомить о краже ленсмана Карелиуса".
Но пока пастор таким путем держал совет с самим собой, он увидел, что
ворота, преграждавшие путь в Хедебю, тихонько распахнулись, да так и
остались отворенными настежь.
Это было поистине чудо, но мало ли на свете разных ворот, которые таким
же манером распахиваются сами по себе, если они плохо затворены. И пастор не
стал больше ломать голову над этим обстоятельством, но счел его знаком того,
что ему надобно въехать в Хедебю.
Ротмистр принял его радушно, куда приветливее, чем обычно.
- Какая честь для нас, что вы, достопочтенный брат, заглянули к нам. Я
как раз жаждал встречи с вами и сегодня не раз намеревался пойти к вам в
усадьбу и поговорить об одном весьма необычном деле!
- Понапрасну бы только прошлись, брат Левеншельд,- сказал пастор.- Еще
рано поутру я поехал верхом по приходским делам на сэттер в Ольсбю и вот
только сейчас возвращаюсь назад. Ну и денек выдался для меня, старика!
Столько приключений!
- То же и со мной было, хотя я вряд ли вставал нынче с кресла. Уверяю
вас, достопочтенный брат, что хотя мне скоро минет пятьдесят и я бывал в
разных переделках, как в суровые военные годы, так и потом, чудес, подобных
нынешним, мне переживать не приходилось.
- А раз так,- молвил пастор,- первое слово я уступаю вам, брат
Левеншельд. Я тоже могу поведать вам, высокочтимый брат, весьма
примечательную историю. Но не стану утверждать, что она удивительнее всех,
что приключались со мной на веку.
- Но может статься,- возразил ротмистр,- что вам, достопочтенный брат,
моя история вовсе не покажется такой уж необыкновенной. Поэтому-то я и хочу
спросить: вы слыхали, верно, что рассказывают о Гатенйельме?
- Об этом чудовищном пирате и отчаянном капере, которого король Карл