"Сельма Лагерлеф. Перстень Левеншельдов " - читать интересную книгу автора

больше садиться за стол, и я просидел здесь все это время в одиночестве,
размышляя об этом деле. И мне очень хотелось бы услышать, что думаете по
этому поводу вы, мой достопочтенный брат. Те жалостные вздохи об исчезнувшем
сокровище, которые я слышал... Был ли это мой покойный отец? Будь я уверен,
что он все еще томится тоской по этому перстню! Да я лучше бы ходил по
дворам, чиня дознание, нежели допустил, чтоб он хоть единый миг терзался
жестокой скорбью, как о том свидетельствуют его жалобные вздохи.
- Второй раз приходится мне нынче отвечать на вопрос, скорбит ли еще
покойный генерал о своем утраченном перстне и жаждет ли получить его
обратно,- сказал пастор.- Но прежде чем ответить, я, с вашего позволения,
высокочтимый брат мой, расскажу свою историю, а потом мы вместе потолкуем об
этом.
Рассказав, что с ним произошло, пастор понял, что ему нечего было
бояться, что ротмистр с недостаточным рвением станет блюсти интересы своего
отца. Пастор не подумал о том, что в характере даже самого миролюбиво
настроенного человека есть нечто от сыновей Лодброка. Ведь нередко бывает и
так: поросята начинают визжать, узнав, какие муки вытерпел старый боров. И
пастор увидел, как на лбу у ротмистра вздулись жилы, а кулаки так сильно
сжались, что даже побелели в суставах. Неистовый гнев овладел ротмистром.
Естественно, пастор представил все это дело по-своему. Он рассказал,
как гнев божий покарал злодеев, но никоим образом не пожелал признать, что
тут, должно быть, замешан мертвец.
Ротмистр же истолковал все это совсем по-иному. Он вывел отсюда, что
отец его не обрел вечного покоя в могиле, ибо перстень с его указательного
пальца был снят. Ротмистра терзали страх и угрызения совести, поскольку до
сих пор он слишком беззаботно относился к этому делу. Казалось, в сердце у
него ныла рана.
Пастор, заметив, как взволновался ротмистр, от страха еле решился
рассказать ему, что перстень у него отняли снова. Но это было воспринято с
каким-то мрачным удовлетворением.
- Хорошо, что хоть один из этого воровского сброда уцелел и что он
такой же мерзавец, как и другие,- сказал ротмистр Левеншельд.- Генерал
расправился с родителями Ингильберта, и расправился сурово. Теперь настал
мой черед!
Пастор уловил жестокую решимость в голосе ротмистра. Он волновался все
сильнее и сильнее. Он начал опасаться, как бы ротмистр не удушил Ингильберта
собственными руками или не засек бы его до смерти.
- Я счел своим долгом быть посланцем от покойного Борда к вам, брат
Левеншельд,- сказал пастор,- но я надеюсь, что вы не предпримете никаких
опрометчивых действий. Я же намерен теперь уведомить ленсмана о том, что
меня обокрали.
- Вы, брат мой, вольны поступать, как вам заблагорассудится,- заметил
ротмистр.- Я хотел только сказать, что все это - лишь напрасные хлопоты,
поскольку дело я беру на себя.
Пастор убедился, что в Хедебю он больше ничего не добьется. Он поспешил
уехать из усадьбы, чтобы успеть засветло известить обо всем ленсмана.
А ротмистр Левеншельд созвал всех своих челядинцев, рассказал, что
приключилось, и спросил, хотят ли они завтра поутру отправиться вместе с ним
в погоню за вором. Никто не отказался от такой услуги своему хозяину и
покойному генералу. Конец вечера ушел на поиски всевозможного оружия -