"Сельма Лагерлеф. Перстень Левеншельдов " - читать интересную книгу автора

протянутых ему рук. Он не мог оторвать глаз от листьев папоротника,
прикрывавших лицо того, кто лежал на носилках.
- Кто это тут лежит? Уж не Ингильберт ли Бордссон? - спросил он
каким-то удивительно суровым голосом. Казалось, будто он говорит против
своей воли.
- Он самый,- ответил Эрик Иварссон.- Но откуда вы это знаете, господин
ротмистр? По платью признали?
- Нет,- ответил ротмистр,- я признал его не по платью. Я не видал его
целых пять лет.
И его собственная челядь и пришельцы удивленно глядели на ротмистра. Им
всем подумалось, что нынче утром в нем появилось нечто не похожее на него,
нечто зловещее. Он не был самим собой. Он уже не был учтив и обходителен,
как прежде.
Ротмистр принялся расспрашивать крестьян, что они делали в лесу в такую
рань и где нашли Ингильберта. Иварссоны были крестьяне зажиточные, и им было
не по душе, что у них так это выпытывают, но самое главное ротмистру все же
удалось выведать.
За день до этого с мукой и съестным для работников они поднялись на
свой сэттер, расположенный в нескольких милях отсюда, в глубине леса, да там
и заночевали. Рано поутру пустились они в обратный путь, и Ивар Иварссон
вскоре обогнал своих спутников. Ведь Ивар Иварссон был солдат, мастер
шагать, и нелегко было поспевать за ним.
Намного опередив своих спутников, Ивар Иварссон вдруг увидел, что
навстречу ему по тропинке идет какой-то человек. А лес там был довольно
редкий. Никаких кустарников, одни лишь могучие стволы, и Ивар уже издали
увидал этого человека. Но признать сразу - не признал. Меж деревьями
колыхались клочья тумана, и когда их озаряли солнечные лучи, они
превращались в золотистую дымку. Кое-что можно было разглядеть сквозь это
туманное марево, но не очень отчетливо.
Ивар Иварссон заметил, что, как только встречный завидел его в тумане,
он тотчас же остановился и в величайшем ужасе, словно защищаясь, простер
пред собой руки. Когда же Ивар сделал еще несколько шагов вперед, тот упал
на колени и закричал, чтобы Ивар не смел приближаться к нему. Казалось, что
человек этот не в своем уме. Ивар Иварссон хотел было поспешить к нему,
чтобы успокоить, однако тот уже вскочил на ноги и бросился бежать в глубь
леса. Но пробежал он всего лишь несколько шагов. Почти в тот же миг он
рухнул на землю и остался лежать недвижим. Когда Ивар Иварссон подошел к
нему, он был мертв.
Теперь Ивар Иварссон тут же признал этого человека: то был не кто иной,
как Ингильберт Бордссон, сын того самого Борда, который прежде жил в Ольсбю,
но потом, когда двор его сгорел, а жена утопилась, перебрался на летний
сэттер. Ивар никак не мог понять, отчего Ингильберт упал и умер: ведь ничья
рука не коснулась его. Он пытался вернуть его к жизни, но это не удалось.
Когда подоспели другие, они тоже увидели, что Ингильберт мертв. Но Бордссоны
были когда-то соседями Иварссонов в Ольсбю, и им не захотелось оставлять
Ингильберта в лесу; и вот они сделали носилки и унесли его с собой.
Ротмистр с мрачным видом слушал этот рассказ. Он показался ему вполне
правдоподобным. Ингильберт лежал на носилках, словно снарядился в дальнюю
дорогу: за спиною - котомка, а на ногах - башмаки. Медвежья рогатина,
лежавшая рядом, пожалуй, тоже принадлежала ему. Не иначе как Ингильберт