"Сельма Лагерлеф. Перстень Левеншельдов " - читать интересную книгу автора

не так искусно связана.
А Ингильберт зашил перстень в шапочку, прежде чем отправиться из дому.
Может быть, он думал, что за ним будет погоня, и потому пытался спрятать
его. Когда он упал, никому и на ум не пришло искать перстень в шапочке, а
Паулю Элиассону и подавно.
Да, стало быть, так оно все и случилось. Она могла бы поклясться в
этом, но нужно все же убедиться до конца.
Марит положила перстень в сундук и с шапочкой в руках пошла на скотный
двор, чтобы потолковать со скотницей.
- Выйди-ка на свет, Мэрта,- крикнула она в темную глубь хлева,- да
пособи мне с узором, а то одной никак не сладить!
Когда скотница вышла к ней, Марит протянула ей шапочку.
- Я знаю, что ты мастерица вязать, Мэрта,- сказала она.- Я хотела
перенять этот узор, да не могу в нем разобраться. Глянь-ка сама! Ты ведь
искусница в этом деле! Куда мне до тебя!
Скотница взяла шапочку и посмотрела на нее. Видно было, что она очень
удивилась. Выйдя из тени, отбрасываемой стеной хлева, она вновь стала
осматривать шапочку.
- Откуда она у тебя? - спросила Мэрта.
- Она пролежала у меня в сундуке много лет,- ответила Марит.- А зачем
ты меня спрашиваешь?
- Затем, что эту самую шапочку я связала моему брату Ингильберту в то
последнее лето, когда он еще был жив,- сказала скотница.- Я не видала ее с
того самого утра, как он ушел из дому. Как могла она попасть сюда?
- Может, она свалилась у него с головы, когда он упал,- ответила
Марит.- И кто-то из наших работников подобрал ее в лесу и принес сюда. Но уж
коли эта шапочка растравляет тебе сердце, может, ты и не захочешь снять для
меня узор?
- Давай мне шапочку, и узор будет у тебя к завтрашнему дню,- сказала
скотница.
В голосе ее послышались слезы, когда, взяв шапочку, она пошла назад на
скотный двор.
- Нет, не надо тебе снимать узор, раз тебе это так тяжко,- сказала
Марит.
- Ничуть мне не тяжко, коли я делаю это для тебя.
И в самом деле, не кто иная, как Марит, вспомнила о Мэрте Бордсдоттер,
оставшейся одной в лесу после смерти отца и брата, и предложила ей пойти
скотницей в свою усадьбу Стургорден в Ольсбю. И Мэрта никогда не упускала
случая выказать ей благодарность за то, что Марит помогла ей вернуться к
людям.
Марит снова отправилась на крыльцо свайной клети и взяла в руки
вязанье, но ей не работалось; опершись, как прежде, головой о перила, она
силилась придумать - что же ей теперь делать.
Если бы кто-нибудь в ольсбюской усадьбе знал, как выглядят женщины,
отказавшиеся от мирской жизни ради затворничества в монастыре, он сказал бы,
что Марит походит на такую женщину. Лицо ее было изжелта-бледным и совсем
без морщин. Пришлому человеку почти невозможно было б сказать - молода она
или стара. Во всем ее облике было нечто умиротворенное и кроткое, как у
человека, который отрешился от всяких желаний. Ее никогда не видали
беззаботно-веселой, но и очень печальной тоже никогда не видали.