"Сельма Лагерлеф. Шарлотта Левеншельд" - читать интересную книгу автора

- Вот как! - воскликнул он.- Теперь она хочет напомнить мне, что ждала
меня пять лет и что, следовательно, я обязан жениться на ней. Но это не
поможет. Я женюсь лишь на той, кого сам Бог изберет для меня.
- Не говори о Боге! - произнесла она.
Карл-Артур запрокинул голову и обратил взгляд к небу, точно читая в нем
ответ.
- Да, да, пусть Бог изберет мне невесту. Первая незамужняя женщина,
которая повстречается мне на дороге, станет мне женой!
Шарлотта вскрикнула. Она подбежала к нему.
- Но, Карл-Артур, послушай, Карл-Артур! - сказала она и попыталась
схватить его за руку.
- Прочь от меня! - закричал он.
Но она не понимала еще всей силы его гнева. Она обняла его.
Он вдруг услышал, как вопль омерзения вырвался из его груди. Он схватил
ее за руки и швырнул на дерновую скамью.
Затем он помчался прочь и скрылся у нее из глаз.

ДАЛЕКАРЛИЙКА

Когда Карл-Артур впервые увидел пасторскую усадьбу в Корсчюрке,
расположенную близ проезжей дороги, обсаженную высокими липами, окруженную
зеленой оградой с внушительными столбами ворот и белой калиткой, между
балясинами которой можно было разглядеть двор с круглой цветочной клумбой
посредине, посыпанные гравием дорожки, продолговатый красный дом в два
этажа, обращенный фасадом к дороге, и два одинаковых флигеля по обе его
стороны, справа для пастора-адъюнкта, слева для арендатора,- он сказал себе,
что именно так должна выглядеть усадьба шведского священника: приветливо,
мирно и вместе с тем респектабельно.
И с той поры всякий раз, когда Карл-Артур окидывал взором
свежеподстриженные газоны, тщательно ухоженные цветники с ровными,
симметричными рядами цветов, нарядно подчищенные дорожки, заботливо
подрезанный дикий виноград, вьющийся вокруг низкого крыльца, длинные шторы
на окнах, ниспадающие красивыми ровными складками,- все это неизменно
вызывало у него все то же впечатление благополучия и достоинства. Он
чувствовал, что всякий, кто живет в такой усадьбе, непременно должен вести
себя благоразумно и мирно.
Никогда прежде не могло бы ему прийти в голову, что именно он,
Карл-Артур Экенстедт, в шляпе, съехавшей набок, устремится однажды к белой
калитке, беспорядочно размахивая руками и испуская короткие дикие возгласы.
Затворив за собой калитку, он разразился безумным хохотом. Он, казалось,
чувствовал, что дом и цветочные клумбы с изумлением смотрят ему вслед.
"Видели вы что-нибудь подобное? Что за странная фигура?" - шептались
друг с другом цветы.
Удивлялись деревья, удивлялись газоны, удивлялась вся усадьба. Он,
казалось, слышал, как они громко выражают свое удивление.
Может ли быть, чтобы сын очаровательной полковницы Экенстедт, самой
просвещенной женщины в Вермланде, которая сочиняет шуточные стихи не хуже
самой фру Леннгрен,- может ли быть, чтобы он бежал из пасторского сада,
точно из гнездилища зла и порока?
Может ли быть, чтобы тихий, благонравный, отрочески юный