"Сельма Лагерлеф. Шарлотта Левеншельд" - читать интересную книгу автора

Но, разумеется, в это утро о шутках не могло быть и речи. Молодежь была
в немилости. Шарлотта крайне огорчила вчера стариков своим ответом
Шагерстрему, а молодой пастор обидел их тем, что не явился ни к обеду, ни к
ужину, не предупредив их об этом заранее.
Когда Шарлотта вбежала в столовую, все остальные уже сидели за столом.
Она хотела было занять свое место, но ее остановило строгое восклицание
пасторши:
- И ты собираешься сесть за стол с такими руками?
Шарлотта взглянула на свои пальцы, которые и впрямь были донельзя
измараны чернилами после усердного писания.
- Ах, и впрямь! - смеясь, воскликнула она.- Вы, тетушка, совершенно
правы. Простите! Простите!
Она выбежала из комнаты и вскоре вернулась с чистыми руками, не выказав
ни малейшего недовольства выговором, который к тому же был сделан в
присутствии жениха.
Пасторша посмотрела на нее с легким удивлением.
"Что это с ней? - подумала старушка.- То она шипит, как уж, то воркует,
как голубка. Поди разбери эту нынешнюю молодежь!"
Карл-Артур поспешил принести извинения за свое вчерашнее отсутствие. Он
вчера вышел прогуляться, но во время прогулки почувствовал усталость и лег
отдохнуть на лесном пригорке. Незаметно для себя он уснул и, пробудившись,
обнаружил, к величайшему своему удивлению, что проспал и обед и ужин.
Пасторша, обрадованная тем, что Карл-Артур догадался объяснить свое
отсутствие, благосклонно заметила:
- Незачем было стесняться, Карл-Артур. Уж во всяком случае, кое-что
можно было бы собрать тебе доесть, хотя сами мы и отужинали.
- Вы слишком добры, тетушка Регина.
- Ну что ж, теперь тебе придется есть за двоих, чтобы наверстать
упущенное.
- Должен вам заметить, добрейшая тетушка, что я вовсе не страдал от
голода. По дороге я зашел к органисту, и фру Сундлер дала мне поужинать.
Чуть слышное восклицание раздалось с того места, где сидела Шарлотта.
Карл-Артур бросил на нее быстрый взгляд я по уши залился краской. Ему не
следовало упоминать имени фру Сундлер. Сейчас Шарлотта, должно быть,
вскочит, закричит, что теперь она знает, кто оклеветал ее, и поднимет
страшный скандал.
Но Шарлотта не шевельнулась. Лицо ее оставалось безмятежно спокойным.
Если бы Карл-Артур не знал, сколько коварства таится за этим ясным белым
челом, он сказал бы, что вся она лучилась каким-то внутренним светом.
Между тем не было ничего удивительного в том, что Шарлотта изумляла
своих сотрапезников. С ней и впрямь происходило что-то необычное.
Впрочем, едва ли следует называть ее состояние необычным. Многие из
нас, должно быть, переживают нечто подобное, когда нам после долгих и
тщетных усилий удается наконец выполнить тяжкий долг или добровольно обречь
себя на лишения. Более чем вероятно, что мы в это время пребываем в
глубочайшем унынии. Ни воодушевление, ни даже сознание того, что мы
поступили разумно и справедливо, не приходят к нам на помощь. Мы убеждены,
что наше самопожертвование принесет нам лишь новые беды и страдания. Но
вдруг, совершенно неожиданно, мы чувствуем, как сердце в нас радостно
встрепенулось, как оно забилось легко и свободно, и полное удовлетворение